Русская церковь в 11 веке.

В одиннадцатом веке православная русская Церковь пережила период полного расцвета. Она получила своё иерархическое устройство и расширила далеко свои пределы. Церковное искусство достигло очень большой высоты. Киев стал не только государственным, но и одним из важнейших церковных центров.
Время расцвета Киевской Руси это время Ярослава Мудрого. Именно он много сделал для распространения христианства – строил города (Юрьев, Ярославль) и новые церкви (в том числе выдающиеся соборы Софии в Киеве и Новгороде), поставил дело подготовки священнослужителей из русских, перевода церковных книг с греческого языка на славянский. При нём Антоний Любечанин основал знаменитый впоследствии Киево-Печерский монастырь. Значение Киевской Руси Ярослава Мудрого в Европе было очень велико, и Киев стал одним из трёх крупных, после Рима и Византии, политических, торговых и церковных центров. В его стенах встречались представители Востока и Запада и были церкви не только греческого, но и римского обряда. Великий князь Ярослав сделал очень много для просвещения Руси. При нём был составлен сборник законов, известный под названием «Русской правды», который отличался большой гуманностью. Преподобный Нестор, первый русский летописец, очень точно выразил деятельность князя: «Владимир взорал почву, просветив её святым крещением; Ярослав, сын его, посеял на этой почве семена книжного учения, а мы пожинаем плоды просвещения».
Расцвету Руси и русской Церкви предшествовали события, имевшие большое значение в истории христианства на Руси.
После смерти Владимира один из его сыновей – Святополк начал междоусобицу со своими братьями, длившуюся целых четыре года. Женившись на дочери польского короля Болеслава Храброго и надеясь на его поддержку, он объявил себя киевским великим князем. Желая удержать за собой единодержавие, и больше опасаясь Бориса (его особенно любили киевляне), Святополк 24 июля 1015 года подослал убийц к своему брату, которые злодейски его умертвили. Князь Борис (в крещении Роман) был истинным христианином, полным кротости и незлобивости. 5 сентября во время молитвы был убит, по наущению того же Святополка, и другой его брат – Глеб-Давид, который также отличался большим благочестием и смирением. Братьям Борису и Глебу народная память создала культ невинных мучеников, ставших жертвами междоусобной борьбы честолюбивых князей за власть. В 1020 году их мощи были обретены нетленными и перенесены князем Ярославом в Киев, в церковь святого Василия, а потом в храм их имени в Вышгороде. К их гробнице стали стекаться толпы паломников, и у их гроба совершались многие чудеса. Православная церковь первыми причислила к лику святых Бориса и Глеба, отдавших свои молодые жизни за единение и консолидацию Древнерусского государства. В образе этих мучеников выражены представления о духовном совершенстве народа и поэтому их житие было излюбленным чтением русского народа в течении веков. Тут нужно отметить, что появление «Сказания о Борисе и Глебе» было связано с общей политической борьбой Руси за утверждение своей религиозной самостоятельности, стремлением подчеркнуть, что Русская земля имеет собственных предстателей и ходатаев перед Богом. Когда в 40-х годах 11 века Ярослав добился канонизации византийской церковью убитых братьев, потребовалось создание специального произведения, которое бы прославило подвиг страстотерпцев и мстителя за их гибель Ярослава.
Здесь нам придётся немного отклонится от повествования, чтобы дать некоторые понятия о почитании святых в Православной Церкви.
В преимущественном смысле святыми Церковь с самого начала своего существования называет тех людей, которые, очистившись от греха, стяжали Духа Святого в разнообразии даров Его и явили силу Его в нашем мире. По учению Православной Церкви, угодники Божии, составляя лик святых, молятся перед Богом о живых собратьях своих по вере, которым последние воздают молитвенное чествование. Чествование святых приобрело довольно обширный характер к началу пятого века. К концу первого тысячелетия Православная Церковь имела уже вполне сформированный список вселенских святых, празднуемых каждой Поместной Церковью. Большею частью святые делались сначала местночтимыми (в своих монастырях или в целых епархиях), а затем, по мере увеличения от них чудес, чествование их становилось общецерковным. Известность отдельных местных святых возрастала, им начинают строить храмы в самых различных уголках империи и за её пределами. С десятого века епископы, с целью придать культу святых больший авторитет и способствовать его распространению за пределы своих епархий, стали обращаться за одобрением к Римскому Престолу. Именно с этого времени и возникает канонизация. При императоре Василии (976-1025гг.), Симеоном Метафрастом и Иоанном Ксифилином был составлен свод всех святых, чтимых на всём пространстве Греческой империи. Этот свод по существу является основанием позднейших «Святцев Константинопольской Церкви», вошедших в состав святцев Киево-Печерской Лавры и через них в святцы Русской Церкви. Правила, которыми руководствовалась Русская Православная Церковь при причислении подвижников к лику святых, в общих чертах напоминают правила Церкви Константинопольской. Основным критерием канонизации служил дар чудотворений, проявленный при жизни и по кончине святого, а в некоторых случаях – наличие нетленных останков. Канонизация мыслилась церковным сознанием как факт проявления в Церкви Святости Божьей, действующей через облагодатствованного подвижника благочестия. Свидетельством такой святости могли быть:
1. Подвижники, угодившие Богу и послужившие пришествию на землю Сына Божия и проповеди Святого Евангелия (праотцы, отцы, пророки и апостолы).
2.Мученическая смерть за Христа или истязания за веру Христову (мученики, исповедники).
3.Чудотворения, совершаемые святым по его молитвам или от его мощей (преподобные, юродивые).
4.Высокое церковное первосвятительское и святительское служение.
5.Большие заслуги перед Церковью и народом Божьим (равноапостольные и цари).
6.Добродетельная, праведная и святая жизнь.
7.Большое почитание народом, иногда ещё при жизни.
Поскольку Церковная память – это народная память, то Русская Церковь имела большое право на канонизацию Бориса и Глеба. Для христиан Руси мученическая смерть братьев стала торжеством христианского смирения перед дьявольской гордыней, которая ведёт к вражде, междоусобной борьбе. Борис отказывается от предложения своих дружинников силой захватить Киев. Глеб, предупреждённый сестрой Предславой о готовящемся убийстве, добровольно идёт на смерть.
Ярослав понимал, что властолюбивый Святополк сделает всё, чтобы убить и его, и он выступил против него. В 1019 году после победы над Святополком Ярослав прочно утвердился в Киеве, а в 1036 году после смерти Мстислава Тмутараканского стал полным единодержавным властителем всей Русской земли и, оставив боевую жизнь, обратил внимание на дела церковные. «При Ярославе, - говорит летописец, - нача вера христианская плодитися и расширятися и черноризцы начаше множитися». С целью укрепить народ в православной вере Ярослав обратился к священникам, умножив число их по городам и определив им на содержание часть доходов от своих имений. Он предписал им учить и наставлять народ в вере и благочестии, убеждая посещать храмы Божьи и исполнять церковные правила. Для просвещения народа Ярослав собрал писцов, которые стали переводить книги с греческого языка на славянский. Эти книги по его повелению были положены в церкви Святой Софии для общего употребления наподобие библиотеки, устроенной при Константинопольском Софийском храме. И хотя Ярослав во многом брал пример с Константинополя, им в 1051 году была предпринята первая попытка для автокефалии Русской Церкви.
Киевская митрополия находилась в зависимости от константинопольского патриарха, но греческие епископы, управлявшие церковью, жили до 1039 года не в самом Киеве, а в Переяславле, в пределах княжества Черниговского. Там правил князь Мстислав Тмутараканский, который был в постоянных сношениях с Царьградом. Киев же тяготел в церковном отношении больше к Болгарии, так как болгарское духовенство говорило на понятном народу языке. Кроме этого церковные отношения между Киевом и Константинополем зависели в большей мере от политических взаимоотношениях, которые постоянно изменялись. В 1043 году произошло последнее военное столкновение Руси с Византией. Поводом к войне стало убийство греками русского подданного. Не получив должного удовлетворения за обиду, киевский князь послал к Византии большой флот во главе со своим сыном Владимиром и воеводой Вышатой. Буря рассеяла русские корабли. Владимиру всё же удалось истребить посланный для его преследования греческий флот, но Вышата был окружён и взят в плен при Варне. В 1046 году Русь и Византия подписали мир, скрепив его браком сына Ярослава с византийской принцессой, но к 1051 году отношения обоих государств оставались напряжёнными. Тогда по повелению князя Ярослава был созван в Киеве собор русских епископов, который посвятил в киевские митрополиты иерея Иллариона без участия константинопольского патриарха. Этим поступком Ярослав хотел поставить Русскую Церковь в независимое, самостоятельное положение.
Митрополит Илларион, первый митрополит из русских, был выдающимся оратором и образованным человеком. Ему принадлежит «Слово о Законе и Благодати». Он был воспитан в дворцовой школе с сыновьями князя Владимира, потом священствовал в дворцовом селе Берестове, но вскоре покинул своё пастырское служение и поселился на берегу Днепра в выкопанной им пещере, где проводил жизнь в молитве. Его ум и добродетели сделались столь известны, что когда умер митрополит Феопемент, родом грек, и Ярослав созвал епископов, то выбор пал на него. Илларион управлял делами церковными до смерти Ярослава в 1054 году, когда, как предполагают, он ушёл опять в монастырь с именем Никона и до своей кончины помогал Святому Феодосию в устроении Киево-Печерской Лавры. Кроме «Слова о Законе и Благодати» до нас дошли его сочинения в отрывках. Слово его «О законе, данном через Моисея» свидетельствует о его богословских сведениях и учёности, а «Похвальное слово Владимиру» исполнено красноречия. При посредстве Иллариона Ярославом Мудрым был издан «Церковный устав», в котором были определены, какие преступления подлежат суду церковному и какие за них брать пени, составлявшие доход епископа. Мы немного остановимся на «Законе и Благодати», выдающемся произведении ораторской прозы 11 века.
«Слово…» проникнуто патриотическим пафосом прославления Руси как равноправного среди всех государств мира. Византийской теории вселенской империи и церкви Илларион противопоставляет идею равноправия всех христианских народов. Сопоставляя иудаизм (закон) с христианством (Благодатью), Илларион в начале своего «Слова…» доказывает преимущества Благодати перед Законом. Закон был распространен только среди иудейского народа. Благодать Бог дал всем народам. Ветхий Завет – Закон, данный Богом пророку Моисею на горе Синайской, регламентировал жизнь только еврейского народа. Новый Завет – христианское вероучение – имеет всемирное значение, и каждый народ обладает полным правом на свободное избрание этой Благодати. Таким образом, Илларион отвергает монопольные права Византии на исключительное владение Благодатью. При этом он подчёркивает, что христианская вера была принята русскими в результате свободного выбора, что основная заслуга в крещении Руси принадлежит Владимиру, а не грекам.
Высокое художественное мастерство обеспечило «Слову о Законе и Благодати» большую популярность в средневековой письменности. Оно становится образцом для книжников 12-14 веков, которые используют отдельные приёмы и стилистические формулы «Слова…»
После смерти великого князя Ярослава в 1054 году, сын его Изяслав, по совету преподобного Антония, восстановил добрые отношения с Константинопольским патриархом, и на митрополичью кафедру был избран епископ грек Ефрем, который был смещён Ярославом в Новгороде и заменён русским епископом Лукой Жидятой.
Митрополит Ефрем, стоявший долгое время во главе Новгородского училища, говорил свободно по-русски, но после его смерти митрополиты стали присылаться прямо из Константинополя. Они были греками, не знали церковно-славянского языка и часто были очень далеки от интересов Русской Церкви. Большинство епископов, в противоположность митрополитам, были русскими, так же как и всё рядовое духовенство.
1054 год был годом великого перелома во всей истории христианства. Противоречие Византийского обряда со службами на местных языках и римского обряда с латинским языком привели к Церковному расколу. Отношения между римским папой и константинопольским патриархом испортились ещё в 9 веке, а в 11 веке обострились и привели к полному разрыву при папе Льве (1049 – 1054) и патриархе Михаиле Керулари (1043 – 1054).
В мае 1054 года в Константинополь прибыли папские послы (легаты), которые держали себя вызывающе и высокомерно. Они потребовали безусловного повиновения римскому папе, грозя в противном случае разрывом. Оскорбленный патриарх 15 июня отказался продолжить дальнейшие переговоры. На следующий день легаты положили на престол Софийского собора акт отлучения патриарха, полный грубейших обвинений по адресу Восточной Православной Церкви, и 17 июня уехали из Константинополя. Патриарх созвал собор, анафематствовавший легатов, и разослал окружное послание, предостерегающее православный Восток от церковного общения с Римом. В восточных Церквях перестали поминать папу при богослужении.
Разрыв и запрещения 1054 года были местными и личными, они касались только двух спорящих иерархов, к тому же папа Лев Девятый умер до этого, и его приемники не подтвердили запрещения, но всё же этот год является переломным. Хотя сношения Востока и Запада продолжались до Крестовых походов, и папские легаты на обратном пути в Рим были торжественно встречены в Киеве, всё же непосредственно после 1054 года на Западе были произведены реформы, которые усилили разделение. Римская Церковь начала поход против Византии, что и привело к полному разрыву между Православием и Католичеством в 13 веке.
Пока в Европе переживали церковный раскол, Русская Церковь распространяла христианство далеко на Север, где пришлось долго и упорно бороться с язычеством. В Новгороде государственная власть применяла даже силу и во многих местах преследовала волхвов, возмущавших народ. Окончательно в Новгороде христианство было утверждено благодаря трудам епископа Никиты (1096 – 1108), бывшего инока Киево-Печерского монастыря.
Самый сильный отпор христианская проповедь встретила в Ростовской и Муромской областях. Здесь постоянно повторялись попытки идолопоклонников низвергнуть православную веру, ещё не успевшую окрепнуть в народе. Наиболее крупными выступлениями были восстания в 1024 и в 1071 годах.
В 1024 году в Суздальской земле появились волхвы, которые, воспользовавшись случившимся голодом, стали убивать женщин, говоря, что они «держат изобилие и жито, и голод пущают». Ярослав, узнав об этом, немедленно явился туда с дружиной и велел переловить волхвов. Одних выслал вон, отобрав имение в казну, а других казнил, говоря, что «Бог за грехи наши посылает на каждую землю голод, или мор, или другую казнь, а человек не весть ничто же». Для прекращения же голода он приказал суздальским купцам закупить хлеба у камских болгар.
В 1071 году был вновь голод в Ростовской области, и пришли туда два волхва из Ярославля, говоря: «Мы знаем, кто прячет изобилие». И ходя по Волге, в каждом погосте обличали лучших жён: «Эта прячет хлеб, а эта мёд, а эта рыбу, а эта меха». С ними было 300 человек, которые убивали женщин, а имущество их отнимали себе. Возмущение достигло до Белоозера, где находился воевода князя Святослава Ян Вышатич. Ян потребовал: «выдайте волхвов, потому что они смерды мои и моего князя». Белозерцы, схватив волхвов, выдали их воеводе. Люди, которые провожали обоз с данью стали жаловаться ему, что эти волхвы убили у кого мать, у кого сестру, у кого дочь. Ян сказал им: «Мстите за своих» и повозники всех повесили на дубе.
Просветителем Ростовского края был Святой Леонтий, как и Святой Никита, бывший монах Киево-Печерского монастыря. Он терпел много гонений от язычников, но бесстрашно проповедовал Христа, привлекая к себе детей и заботясь об их просвещении. В 1073 году он был убит язычниками, но его дело продолжил Святой епископ Исайя, который обошёл много раз всю Ростовскую и Суздальскую землю, проповедуя Евангелие.
Никакие происки язычества не могли остановить уплотнение христианства на Руси. Всё больше и больше людей открывали свои сердца для Спасителя человечества. В летописях всё чаще стали встречаться подобные записи: «В лето 1089. Освящена была церковь св. Михаила Ефремом митрополитом … и он устроил её великими постройками, украсил её всякою красотою, церковными сосудами. Этот Ефрем воздвиг много других зданий, окончив церковь св. Михаила, заложил церковь на городских воротах во имя св. мученика Феодора, затем церковь св. Андрея около церкви от ворот» или: «В лето 1086. Князь Ярополк десятину давал св. Богородице от всего своего имения повсегодно». Но главным признаком растущей христианизации Руси являлось возникновение монашества.
В 11 веке вокруг Киева жило множество отшельников, которые селились в пещерах. Одними из первых был Антоний, Никон и Феодосий. Именно они положили основание организованному монастырю.
Преподобный Антоний был родом из Любича. Ещё юношей он решил посвятить себя отшельнической жизни. Он поехал на гору Афон и там подвизался под руководством старца Феоктиста, который послал его на Русь. Преподобный Антоний остался на всю жизнь пустынножителем, не признавшим общежительной жизни монахов и их общения с миром. Когда вокруг него собралась группа монахов, он отказался стать их игуменом и оставался только примером подвижничества и благочестия, не принимая участия в устроении монастыря. Он прославился также и даром исцеления.
Основателем Киево-Печерской Лавры и прообразом для русских монахов явился Преподобный Феодосий. В двадцать четыре года он покинул свой дом и постригся в Киево-Печерской Обители, где подвизался много лет, изумляя всех иноков своими подвигами молитвы и поста. В 1057 году он был избран игуменом монастыря и до самой своей кончины управлял им с великой мудростью и усердием. В 1062 году получил начало Феодосиевский, или Успенский Печерский монастырь. В том же году при этом монастыре устроен первый на Руси странноприимный дом, послуживший началом таких домов при киевских монастырях. В 1067 году Преподобный Феодосий ввёл в Печерском монастыре устав Студийского монастыря Святого Саввы. Каждый находил в Киево-Печерской Обители даром кров и пищу. К Преподобному Феодосию приходили за советом и князья, и бояре, и простые люди. Православный русский народ считал его ещё при жизни святым.
Из двух духовных путей, сурового афонского аскетизма Преподобного Антония, отрицавшего всякое общение с миром, и строгого, но любвеобильного и обращённого к миру пути Преподобного Феодосия, русский народ выбрал второй.
Киево-Печерский монастырь с самых первых лет своего существования явился не только центром монашеских подвигов, но и распространителем церковной культуры. Его значение для жизни Киевской Руси было велико. Почти все епископы в 11 и 12 веках были сперва иноками Печерского монастыря. В его стенах переписывались книги, и велась запись событий. В 1073 году в монастырь на семнадцатом году жизни пришёл Нестор-летописец, который составил летописное сказание «Повесть временных лет» и написал житие Святых князей Бориса и Глеба. Многие монахи занимались иконописанием. Из них наиболее известен Преподобный Алипий, ученик греческих мастеров, приехавших из Царьграда расписывать соборную церковь.
Кроме Киево-Печерского монастыря было создано множество других, в том числе и женских. В 1086 году великая княгиня Анна Всеволодовна учредила при Андреевском женском монастыре училище для девиц. Это было первое такое заведение на Руси.

***
Итак, в 11 веке на Руси прочно установилось Православное вероисповедание. Вопрос быть ли Руси христианской страной был решён окончательно и бесповоротно. Языческая оппозиция была сломлена и больше не претендовала на верховластье. Явное язычество оставалось ещё у неславянских народов Киевской Руси, но и туда уже шли христианские миссионеры для проповеди Евангелия. В самой же Руси зародилась характерная особенность Русской Церкви, которой суждено было удерживаться в народном сознании многие века, - это двоеверие, спадавшее до суеверия. Усваивая христианскую идеологию, народ Руси приспосабливал её к своим языческим понятиям и представлениям, в результате чего произошло смешение христианских обрядовых элементов с дохристианскими. Русские христиане стали усматривать свои обязанности перед богом в выполнении обрядов. Они ходят в церковь, слушают богослужение, сами отчитывают определённое количество молитв, ставят свечи перед иконами, совершают поклоны земные или поясные, но даже не задумываются, ни о смысле веры, ни о том, какие обязанности она накладывает на них в их повседневной жизни. Христианство свергло на Руси культ Перуна, Даждьбога, Велеса и других божков языческого пантеона, о которых к 12 веку мало кто вспоминал, но в сознании восточных славян прочно уживались ещё домовые, лешие, русалки, т.е. духи, не претендующие на роль богов, но влияющие на жизнь человека. На такого рода представлениях основывались всевозможные суеверные приметы, практика гаданий, заговоров и заклинаний. Такое смешение достаточно ярко видно в заговорах, например от болезней: «Господи Боже, благослови! Стану я, раб Божий (имярек), благословясь, пойду перекрестясь, из избы дверьми, из дверей воротами, в чистое поле за воротами, из чиста поля в тёмный лес…». Дальше произносящий заговор сообщает, что он уносит с собой соответствующую болезнь. Окончание заговора также содержит христианский молитвенный текст, например: «Всегда и ныне и присно и во веки веков, аминь». Можно сказать, что люди Древней Руси мало разбирались в смысле слов молитвы или заговора, им было важнее воспроизведение определённой формулы для улучшения своей жизни.
Прочно в сознании сидели и различные поверья, приметы: Если собака завоет перед домом, если солома пристала к хвосту курицы, если филин сядет на крышу дома и будет кричать, то, как гласят распространённые поверья, в данном доме надо ждать несчастья. Если едешь на первую вспашку в поле и встретишь, например, прохожего с пустым ведром, жди неурожая. Подобное до сих пор так и остаётся в сознании людей и христиан, и, даже, атеистов.
В чём причина своеобразия Русской Церкви, опирающейся на обрядоверие и суеверие? Почему Церковь, побеждая явно язычество, незримо скатывалась на его уровень? На эти вопросы можно ответить так:
- во-первых. Русь принимала христианство от Византии, где уже была сложена его форма в виде греческого Православия. Уже в Византии христианство, как вероучение, было далеко от апостольского и имело в себе фарисейскую закваску.
- во-вторых. Насаждение силой добра к добру не ведёт. Князья и священники не стали ждать когда Господь войдёт в сердца людей, а заставляли принимать Его умом и смирением.
- в-третьих. Первоначальное подчинение Церкви светской власти, что давало возможность князьям Руси полностью влиять на христианизацию населения, определяя сроки и территорию её проведения.
- в – четвёртых. Сильная языческая оппозиция.
Несмотря на все искривления, Русь стала христианской и уже понятие христианин и русич становились синонимами. Само самосознание народа стало опираться на Православие, и смена веры привела бы к его утрате. То, что Церковь требовала реформирования, стало ясно также к концу 11 века, но последующие события в истории Древней Руси отодвинули этот вопрос на несколько веков.

16 марта 2017 г. состоялась встреча президента РФ Владимира Владимировича Путина с предстоятелем Русской Православной старообрядческой Церкви митрополитом Московским и всея Руси Корнилием (в миру Константин Иванович Титов).

Встреча носила исторический характер — глава государства впервые за последние 350 лет (с момента церковного раскола на Руси в XVII веке) официально принял предстоятеля Русской православной старообрядческой церкви.

Вопросы, которые раскрываются в статье:

1. Что из себя представляло христианство на Руси до и после реформ Никона?


2. Что такое старообрядчество и чем старообрядцы отличаются от староверов?


3. Какую роль старообрядцы сыграли в революциях начала XX века в Российской Империи?


4. Каков вклад представителей старообрядчества в становление СССР?


5. Современное старообрядчество: состояние и перспективы.

Этому и посвящена наша статья.

ЧАСТЬ 1. ХРИСТИАНСТВО НА РУСИ: ДО И ПОСЛЕ РЕФОРМ НИКОНА

X—XII вв.: Какую версию христианства принял князь Владимир?

Согласно принятой ныне официальной версии Русской Православной Церкви (далее — РПЦ), в 988 году на Руси князь Владимир Красное Солнышко осуществил событие, которое принято называть Крещением Руси.

Термин «крещение Руси», принятый многими историками, некорректен: крестить можно человека, который через прохождение данного обряда становится членом церкви, т.е. к государству или к территории термин «крещение» не применим.

Также достоверно неизвестно, что означало слово «Русь» в древние времена. Для многих под термином «Русь» понимается Киевская Русь.

Вот что об этом сказано на официальном сайте Московского Патриархата:

«На встрече председателя ОВЦС (Отдел внешних церковных связей — наше прим.) митрополита Волокомского Илариона с группой католических священников и семинаристов из Кёльна, архипастырь отметил, что история христианства на Руси восходит к 988 году, когда Киевский князь Владимир принял крещение, а затем крестил русский народ».

«Тогда не было, как сейчас, трёх народов, — русского, украинского, белорусского — а был один народ и одно государство, которое обычно называют Киевской Русью , -— уточнил митрополит Иларион. — Это государство благодаря князю Владимиру приняло христианство в его восточно-византийском изводе. С тех пор началась история Русской Церкви, которая продолжается по сей день» (http://www.patriarchia.ru/db/text/4636869.html).

Сразу хотелось бы отметить, что в конце X века раскола христианской церкви (также Великий раскол и Великая схизма) на восточную и западную ветви не было. Только в 1054 г. произошёл её раскол на Римско-католическую Церковь на Западе с центром в Риме и Православную — на Востоке с центром в Константинополе.

Летописное повествование принятия христианства Владимиром принято называть Корсунской легендой. По этой легенде князь Владимир принял крещение в Корсуне (древнерусское название Херсонеса Таврического).

Но Корсунская церковь не может рассматриваться, как православная церковь византийского толка. Согласно «Повести временных лет» Корсунский символ веры явно содержит в себе арианские черты:

«Отець, Бог Отець, присно сый пребываеть во отчьстве, нерожен, безначален, начало и вина всем, единем нероженьем старей сый Сыну и Духови… Сын подобесущен Отцю, роженьемь точью разньствуя Отцю и Духу. Дух есть пресвятый, Отцю и Сыну подобносущен и присносущен».

Т.е согласно корсунскому символу веры, Иисус был подобен Богу-отцу, но не единосущ с ним, как об этом утверждает Никейский символ веры:

«Веруем во Единого Бога, Отца, Вседержителя, Творца всего видимого и невидимого.

И во Единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, рождённого от Отца, Единородного, то есть из сущности Отца, Бога от Бога, Света от Света, Бога истинного от Бога истинного, рождённого, несотворённого, единосущного Отцу, через Которого [а именно Сына] всё произошло как на небе, так и на земле. Нас ради человеков и нашего ради спасения сошедшего и воплотившегося, вочеловечившегося, страдавшего и воскресшего в третий день, восшедшего на небеса и грядущего судить живых и мертвых.
И в Святого Духа.

А говорящих, что было время, когда не было Сына, или что Он не был прежде рождения и произошёл из несущего, или утверждающих, что Сын Божий из иной ипостаси или сущности, или создан, или изменяем — таковых анафематствует кафолическая церковь. Аминь» (Ярослав Пеликан. Возникновение кафолической традиции // Христианская традиция. История развития вероучения).

Заметки на полях об Арианстве

Википедия: Арианство — одно из ранних течений в христианстве в IV—VI века н. э., утверждавшее начальную тварность Бога-Сына, позднее — неединосущность его с Богом-Отцом. Получило название по имени основоположника учения, александрийского священника Ария, умершего в 336 году.

Там же: По приказу Константина в г. Никея в 325 году был созван I Вселенский Собор, на котором в качестве символа веры (Никейский символ) было принято учение о единосущности Сына Отцу, арианство было осуждено, Арий изгнан, его книги были сожжены.

Основные положения ариан:

• ариане не признавали Иисуса Богом, а лишь первым из равных — посредником между Богом и людьми;


• отвергали идею о троичности Бога;


• Иисус не существовал всегда, т.е. существует его «начало бытия»;


• Иисус сотворён из небытия, так как до этого его не было;


• Иисус не может быть равен Отцу-Богу, т.е. не единосущ, а подобосущ.

Отметим один существенный момент:

Арианство — это вероисповедание раннего христианства.

Получается, что князь Владимир принял христианство арианского толка. Дополнительным свидетельством того, что на Руси было арианство, может служить приведённое ниже изображение царя Ивана Грозного, на груди которого виден арианский крест:

Портрет Ивана Грозного из коллекции вологодского краеведческого музея. http://www.zoroastrian.ru/node/655)

Историк А.Г. Кузьмин в своей книге «Начало Руси. Тайны рождения русского народа», также поддержал версию, что раннее христианство на Руси носило арианский характер.

Первые упоминания о присутствии церковных структур на территории Руси, подчинённых греческому патриаршеству, относятся только к XII веку.

Википедия:

«За период от 969 до 1118 гг. не сохранилось ни одного списка епархий Константинопольского патриархата. В списке от 1170 до 1179 года Киевская митрополия значится на 62-м месте».

Д. Флетчер в своей работе «О государстве русском» пишет, что по польским преданиям 990 г. Владимир принял христианство, а собственное сказание русских говорит о 1300 году. Т.е. говорить о «крещении Руси» ранее XII века нет никаких оснований. Основываясь на датировке памятников и захоронений, можно прийти к выводу, что крещение было в XII—XIII веках (см. работу М.Г. Маркабова «Датировка крещения Руси и древнерусское искусство»).

Вероятнее всего, христианство на Руси в X веке присутствовало, но существовало мирно со всеми остальными вероисповеданиями и носило арианский характер. В дальнейшем стало появляться вероисповедание византийского толка, и первопроходцем в этом деле мог стать Киев.

Новая вера пришла не на пустое место, а на сложившуюся к тому времени систему отношений. Во многом пришествию новой веры способствовали отсутствие у Руси своего проекта глобальной значимости, в основу которого могли быть положены принципы единобожия (единый Бог славян — Род) и справедливости, сформированные в Русской цивилизации к тому времени, а также деградация жреческой власти.

На Руси, в докрещенский период, рабства, как социального явления, не было. И только в 1649 году (за 5 лет до церковного раскола на Руси и внедрения латинской модификации христианства — об этом см. ниже) Соборным Уложением было закреплено на государственном уровне крепостное право — система правоотношений, вытекавшая из зависимости земледельца, крестьянина от владельца земли. Всё в соответствии писанию апостола Павла:

«5.Рабы, повинуйтесь господам своим по плоти со страхом и трепетом, в простоте сердца вашего, как Христу, 6. не с видимою только услужливостью, как человекоугодники, но как рабы Христовы, исполняя волю Божию от души, 7. служа с усердием, как Господу, а не как человекам, 8. зная, что каждый получит от Господа по мере добра, которое он сделал, раб ли, или свободный (Павел, К Ефесянам, гл. 6) и аналогично в его послании к Колоссянам» (гл 3:22).

И в разрез с проповедью Христа:

«Вы знаете, что князья народов господ-ствуют над ними, и вельможи властвуют ими; но между вами да не будет так: а кто хочет между вами быть бóльшим, да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом; так как Сын Челове-ческий не для того при-шёл, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Матфей, 20:25 — 28).

ХIII в.: Александр Невский и отражение агрессии с Запада

В XIII веке на арену древнерусской истории выходит князь Александр Невский, фигура которого во многом мифологизирована, как и вся история Руси того времени.

Вот ключевые события того времени:

• 1236 год — на престол в Новгороде вступает князь Александр Ярославович, позже получивший прозвище «Невский»;


• 1237 год — основание Ливонского ордена, как отделения в Ливонии (территория современной Латвии и Эстонии) Тевтонского ордена — одного из орденов римско-католической церкви, основанного во время крестовых походов на территорию Ближнего Востока;


• 1237—1240 годы — монгольское нашествие, или нашествие Батыя, на Русь;


• 1240 год (15 июля) — сражение на реке Неве между новгородским войском под командованием Александра Ярославича и шведским войском (Ливонским орденом);


• 1240 год (с 5 сентября до 19 ноября (по другим данным до 6 декабря)) — осада монголами Киева с последующим его взятием. До этого события Киевский князь Михаил Всеволодович, лидер черниговских Ольговичей, уехал в Венгрию, однако его попытка заключить с королём Белой IV династический союз закончилась неудачей;


• 1241 год (9 апреля) — Битва близ селезского города Легница между монгольской армией под командованием Байдара и объединенным польско-немецким войском князя Генриха Благочестивого. Битва закончилась полной победой монголов;


• 1242 год (5 апреля) — Битва на Чудском озере между войском Александра Невского и войском Тевтонского ордена, названная историками “Ледовым побоищем”;


• 1242 год — установление на Руси монголо-татарского ига;


• 1249 год — Александр Невский становится великим князем киевским.

Если связать все вышеописанные события воедино, то получается, что Александр Невский осуществлял отражение агрессии группы лиц, начавших в отношении Руси проект по включению её территории и населения в проект порабощения населения планеты от имени Бога в рамках ростовщической библейской доктрины и собирал территории русских земель с разными верованиями в единое государство.

Агрессия против Руси, с одной стороны, осуществлялась военными методами с помощью рыцарей Тевтонского ордена, подчинённого Римско-католической Церкви, а с другой стороны, с помощью установившейся на тот момент идеологической зависимости Киевской митрополии от Константинопольского патриархата.

Для справки: Византия к тому времени не представляла былого величия: в 1204 году, во время Четвёртого крестового похода (1202—1204 годы), объявленного папой Иннокентием III, столица Византийской империи — Константинополь — была захвачена крестоносцами, разграблена, а греческие христианские святыни были разрушены.

Через два с половиной века, в 1453 году, Константинополь был захвачен турками-османами, переименован в Стамбул и включён в состав Османской империи. Византия перестала существовать, а на её территории в качестве государственной религии был установлен ислам (это свидетельствует о том, что образ жизни греков был неприемлем Божьим Промыслом, и ничего общего с истинным учением Христа не имел).

Греческие книги же перешли в собственность Римско-католической Церкви. Свидетельства этому приведены в труде «Стояние за Истину. «Пренiя съ греками о въръ Троицкаго Сергiева Богоявленскаго монастыря строителя старца Арсенiя Суханова» (см. http://nasledie.russportal.ru), в котором показывается диалог Арсения (Суханова) с монахами Афона. Монахи доказывали Арсению, что русские книги искажены, на это Арсений отвечал:

«А мне думается погрешено у вас. Ибо по взятии Цареграда (Константинополь — наше прим.) турками латиняне выкупили все греческие книги, а у себя, переправя, напечатали и вам роздали ».

Выше было сказано, что в 1237 году на Руси было монгольское нашествие, после которого в 1242 году установилось монголо-татарское иго. По нашему представлению «монголо-татарское иго» было ничем иным, как установлением власти на Руси приверженцев старого ведического верования, т.е. на Руси шла гражданская война между сторонниками старого ведического верования и нового христианского.

О близком к гражданской войне характере того противостояния читайте цикл статей«Крещение Руси» (http://inance.ru/2015/06/kreschenie-01/ , http://inance.ru/2015/06/kreschenie-02/ и http://inance.ru/2015/07/kreschenie-03/).

Поэтому особый интерес в данном контексте вызывает поход хана Батыя в Европу (битва при Легнице) — монголы ли ходили или это был упреждающий удар по агрессору со стороны Александра Невского (есть версия о том, что Александр Невский и хан Батый одно и то же лицо)?

XIV—XV вв.: поворот истории Руси и победа сторонников христианства

В 1380 году на Куликовом поле состоялась битва, в которой с обеих сторон в составе войск присутствовали, как русские воины, так и татарская конница, о чём намекнул президент РФ Владимир Путин. Битва стала поворотным моментом в шедшей на Руси гражданской войне.

Древнерусская гравюра.

По официальной версии историков перед битвой Дмитрий Донской получил благословение преподобного Сергия Радонежского, но есть и другие версии, которые утверждают, что благословения не было, и преподобный Сергий мог быть против битвы (Александр Меленберг. Непрядва и неправда).

Эта версия имеет все основания, т.к. по состоянию на конец XIV века, так называемую Золотую Орду (термин появился уже после развала той формации, которую так называли — наше прим.) преследовали внутренние конфликты, и её распад был делом времени, поэтому особого смысла устраивать сражение не было.

Тем не менее оно состоялось, и, несмотря на победу в нём Дмитрия Донского, он потерял большую часть своего войска. Как бы повернулся ход истории в противном случае, можно только догадываться, но история сослагательного наклонения не имеет.

В 1480 году, ровно через сто лет после битвы на Куликовом поле, произошли события, которые получили названия «Стояние на реке Угре» — военные события между ханом Ахматом и великим князем московским Иваном III, в результате которых хан Ахмат развернул своё войско и отправился в Орду. Это окончательно положило конец «монголо-татарскому игу».

В это же время предпринимаются попытки внедрить в христианское учение на Руси Ветхий Завет, переведённый на русский язык с Вульгаты — латинского перевода Священного Писания блаженного Иеронима (по принятой хронологии — около 345 — 420 годов), в разное время дополненного и исправленного, а также идёт борьба с «ересью жидовствующих» .

Т.е., сложившееся к тому времени христианское учение византийского толка пытаются заменить латинской версией христианства. Как и в XIII веке, во времена правления Александра Невского, активное участие в этом принимают представители Римской-католической Церкви.

XVI—XVII вв.: Смута на Руси и раскол русской церкви

В XVI—XVII веках активные попытки внедрить латинскую модификацию христианства на Руси продолжаются. Период в истории Руси с 1598 года по 1613 год получает название Смутного времени или Смуты, после которой, в результате сговора между патриархом Филаретом с англичанами и Сигизмундом, к власти приходит сын Филарета — Михаил Романов (от лат. слова Roman — Римский).

До 1633 года фактическим правителем Руси был сам Филарет. В период его правления происходит исправление религиозных книг (в этот период активно развивается книгопечатание, старые рукописи и книги изымаются и сжигаются) и появляется правоверная церковь, которая позже переименовывается в православную.

Это вызвало сопротивление со стороны общества, в связи с чем Филарету пришлось прервать взаимоотношения с католиками. Цели, поставленные Ватиканом, достигнуты не были, но работа по внедрению латинской версии христианства не остановилась. И одним из главных действующих лиц в этом деле стал патриарх Никон.

Википедия:

Вскоре после вступления на патриаршую кафедру, в 1653 году, патриарх Hикон приступил к реформе: перед наступлением Великого поста разослал по московским церквам «Память» (распоряжение), в которым предписывалось при чтении молитвы Ефрема Сирина («Господи и Владыко живота моего…») класть 4 великих и 12 поясных поклонов, а также совершать крестное знамение тремя первыми перстами, в частности, в ней было написано: «Год и число.

По преданию святых апостол и святых отец, не подобает во церкви метания творити на колену, но в пояс бы вам творити поклоны, еще же и трема персты бы есте крестились». Этим распоряжением патриарх Никон единолично отменил решения поместного московского Стоглавого собора, в частности о том, что надо креститься двумя перстами. Глава 31-я Стоглава:

«Аще ли кто двѣма персты не благословляетъ, якоже и Христосъ, или не воображает двѣма персты крестнаго знамения, да будет проклят, святіи отцы рекоша».

Такие нововведения встретили сопротивление со стороны некоторой части духовенства, в частности непримиримого противника реформ Аввакума Петрова, а также многих других, которые впоследствии были гонимыми официальным духовенством.

Поскольку реформы Никона противоречили решениям Стоглавого собора 1551 года, на что указывали противники реформ (решения собора может отменить только другой собор), патриарх и царь Алексей Михайлович созвали поместный собор. В 1654 года такой собор состоялся.

Основными решениями были: принятие нового перевода Символа веры, которым пользуются и поныне, исправление книг по греческим образцам, а славянские книги с чинами и обрядами, которые не соответствовали греческим, считать ошибочными. Реформы Никона были утверждены, а решения собора напечатаны в 1656 году в книге «Скрижаль».

Ближайшим сподвижником и помощником Никона в проведении реформ был монах Арсений Грек, который выступил в качестве агента, внедрённого с определёнными целями. Судить о них можно по его деятельности: он занимается исправлением книг, их печатанием и поиском старинных книг с целью уничтожения.

Получается, что смена церковных обрядов была лишь внешней формой изменений, а по существу происходило внедрение латинской модификации христианства.

При этом на лицо были все признаки католицизма:

• Крещение тремя перстами;


• Инквизиция;


• Латинские Евангелия и весь Новый Завет;


• Католики были выведены из разряда еретиков.

Единственное, что не удалось реализовать, так это ввести Ветхий Завет в качестве Священного писания, который в Европе уже был к тому времени внедрён.

Тем не менее, процесс, который повлиял на всю дальнейшую историю Русской цивилизации, да и всего мира, был запущен: доктрина порабощения народов от имени Бога начала устанавливаться на Руси.

В XVI веке каждый из участников процесса внедрения реформ решал свои задачи:

• Алексей Михайлович Романов хотел стать императором;


• Никон — православным папой;


• Католики хотели внедрить католичество на Руси для расширения своей паствы;


• Иудеи стремились сделать Тору священным писанием в России;


• Заправилы глобальной политики того времени (глобальная концептуальная власть библейского проекта) — внедрить ростовщическую концепцию от имени Бога.

Итак, во-второй половине XVII века в русском духовенстве произошёл раскол на тех, кто принял нововведения Никона — никонианцы или нововеры, и на тех, кто придерживался старого верования — староверы или старообрядцы. П.И. Мельников-Печерский в своём труде «Письма о расколе» пишет о том, что все слои общества не понимали причин раскола.

Он по-своему прав: каждый из участников этих событий выполнял свою функцию, но не мог увидеть концепцию в целом, кроме заправил библейского проекта.

XVIII в.: усиление влияния Римско-католической церкви на территории Руси

После прихода к власти Петра I, которому было чуждо всё русское, происходит разгром старообрядческой оппозиции, продолжается уничтожение старых рукописей, епископские кафедры занимают выходцы из киевской школы, относившиеся к старому верованию с нескрываемой враждебностью.

Воспитывается католическая элита, которая работала на хозяев и заправил Запада, искренне считая, что это центр культуры и образования, а Россия — необразованная и дикая страна.

Издаются указы для выявления представителей старого вероисповедания, создаются духовные училища семинарского типа, где языком преподавания является латынь и Священное писание изучается по Вульгате, всё население страны облагается подушевой податью, при этом приверженцы старой веры платят двойную оплату.

Во времена правления Анны Иоанновны, правившей в 1730—1740 годах и окружившей себя немцами — протестантами, интерес в высших кругах к западным религиям достиг невиданных ранее масштабов. Увеличивается количество католических миссионеров, часть русского дворянства под их воздействием и в силу увлечения западной культурой принимает католичество.

При Екатерине II (1762—1796 годы) между Россией и Ватиканом стали складываться дипломатические отношения. При этом положение крепостных крестьян стало наиболее тяжёлым за всё время существования крепостного права.

В правление Павла I (1796—1801 годы) иезуиты — орден Римско-католической церкви, основанный в 1534 г. Игнатием Лойолой и утверждённый папой Павлом III в 1540 г. — оказывали на правителя большое влияние, и получили в России большие привилегии. Павел I разделял взгляды иезуитов на божественное происхождение царской власти и видел в Римско-католической Церкви своего союзника. И даже предлагал папе переселиться в Россию.

XIX—XX вв.: внедрение Ветхого завета в качестве Священной книги и попытки сопротивления Руси библейскому проекту

При императоре Николае I (1825—1855 годы) происходила антикатолическая политика. В этот период в России закрывается Библейское общество, осуществляющее внедрение Ветхого Завета.

Попыток его перевода и тем более издания практически не было. Хотелось бы отметить, что именно при Николае I начинается подготовка к отмене крепостного права. Сильное влияние на Николая I оказал А.С. Пушкин, который сам понимал суть Ветхого Завета и смог донести её до императора.

Тем не менее, несмотря на попытку противостояния внедрению чуждой русскому народу концепции, Ветхий Завет был официально признан Священной книгой и составил вместе с Новым Заветом, целостную Библию. Полный перевод Ветхого Завета был осуществлён в 1876 году во времена правления Александра II.

Через 41 год, в 1917 году, в России произошли две революции (февральская и октябрьская), после которых в России установился материалистический атеизм. Церковь потеряла свои позиции.

В конце этой части хотелось бы отметить две очень важные вещи:

1. В течение всего периода времени внедрения ростовщической библейской концепции наносились удары по русскому языку, а точнее по его упрощению (примитивизации):


2. в X веке Кириллом и Мефодием;


3. в XVIII веке Петром I;


4. в XX веке Луначарским.

2. Из всех регионов Руси особую роль во внедрении сыграл Киев.

Молодёжная аналитическая группа

Несмотря на то, что значение "крестителя Руси" и прозвание нового равноапостольного Константина приписывается князю Владимиру, действительным основателем русской церкви был его преемник Ярослав Мудрый (1015-1054). Его роль в этом отношении так охарактеризована летописцем:(1037)."При нем начала вера христианская плодиться и распространяться, и черноризцы стали множиться, и монастыри появляться...

И собрал писцов многих, и переводили они с греческого на славянский язык. И написали они книг множество, ими же поучаются верующие люди и наслаждаются учением божественным. Как если один землю вспашет, другой же засеет, а иные жнут и едят пищу неоскудевающую, – так и этот. Отец ведь его Владимир землю вспахал и размягчил, то есть крещением просветил. Этот же (Ярослав) засеял книжными словами сердца верующих людей, а мы пожинаем, учение принимая книжное. (12)

Шел к концу дофеодальный период, и доживала последние десятилетия огромная "империя Рюриковичей". При жизни Ярослава она сохраняла свое единство, но уже давали себя знать те центробежные тенденции, основой которых является феодальная раздробленность. Ярослав понимал, что церковь может оказать ему большую помощь в деле сохранения единства государства и реальной мощи центральной власти в нем. Сама собой церковь возникнуть не могла, ее должна была создавать княжеская власть, причем в сложившихся условиях она вынуждена была пользоваться помощью и руководством Византии.

В 1037 г. Русь получила из Византии первого митрополита – грека Феопемпта. Киевская митрополия являлась богатейшей в составе Византийской патриархии, так что последней приходилось ею особенно дорожить. Через назначаемых и поставляемых ею митрополитов патриархия могла оказывать известное влияние и на политические отношения в древнерусском государстве, на взаимоотношения между князьями, на ход и исход борьбы между ними за владения и столы.

Отсюда вытекало настороженное отношение князей, в том числе и Ярослава, к Византийской патриархии. Ярослав делал все, чтобы избавиться в церковном отношении от установившейся вначале зависимости. Он даже воспользовался удобным случаем и собственной властью в 1051 г. поставил митрополитом русского священника Иллариона, человека, кстати сказать, выдающихся дарований и большой по тому времени образованности. «Поставил Ярослав Илариона митрополитом, русского родом, в святой Софии, собрав епископов.» (13)

Ярослав понимал, что фундаментом церкви являются кадры низшего духовенства – приходские священники, и считал своей задачей подготовку возможно большего их количества из русских людей.

Уже Ярослав основал два первых на Руси монастыря, мужской и женский: святого Георгия и святой Ирины. Оба они были воздвигнуты поблизости от княжеского дворца и являлись по существу придворными духовными учреждениями. В ХI в. возник еще ряд монастырей, в том числе знаменитый Киево-Печерский, сыгравший в дальнейшем большую роль как в церковной, так и в общекультурной жизни страны.

Вскоре после своего возникновения русская церковь превратилась в мощный хозяйственный организм. Источники ее доходов были многообразны. Здесь и десятина от всех доходов населения, и пожалования от князей и бояр – землями "с челядью" и со всякими угодьями, золотом и серебром, целыми селами и даже городами. Известную роль в обогащении духовенства играла и плата за требы. Церковь умела извлекать доход даже из такого источника, как безнравственность населения и совершаемые кем бы то ни было преступления.

Вместе с христианством из Византии на Русь пришла идея божественного происхождения власти. Пропаганда этой идеи занимала во всей церковной проповеди еще большее место, чем популяризация основных догматических истин христианства.

В своих проповедях и публицистических выступлениях церковные идеологи активно пропагандировали ее. Примером может служить знаменитое "Слово о законе и благодати", принадлежащее первому русскому митрополиту Иллариону написана между 1037 и 1050гг., Он безудержно превозносит, в частности, князя Владимира и возводит его, чуть ли не в божественное достоинство. Митрополит ставит Владимира в один ряд с императором Константином. Вскоре киевскому князю было и официально присвоено то же звание равноапостольного, которое раболепная Византийская церковь преподнесла своему императору. Не только Владимира, но и Ольгу русская церковь возвела во святые.

Вся церковная проповедь рассматриваемого периода была направлена на то, чтобы окружить княжескую власть в глазах верующих ореолом святости и божественности.

Пока государство было единым, церковная пропаганда направляла верноподданнические чувства верующих в адрес той центральной инстанции, которая его возглавляла; божественным происхождением наделялся киевский великий князь. Но в период феодальной раздробленности церковь оказалась в довольно сложном положении. Она должна была поспевать за жизнью и, конечно, не могла оставаться на старой позиции, выделявшей единовластного князя из всей массы феодальных властителей. Если такая позиция могла быть в какой-то степени мыслима для митрополита, то епископы, находившиеся в непосредственной связи со своими князьями и даже в прямой зависимости от них, должны были поддерживать их притязания на власть и даже на божественность.

В этот период каждый из епископов был религиозно-идеологическим гарантом власти своего князя. В церковной литературе появился новый пропагандистский мотив – о необходимости для каждого мирянина и священнослужителя подчиняться своему князю. Это является центральной идеей такого документа, как "Слово похвальное на перенесение мощей святых Бориса и Глеба", относящегося к ХII в. Религиозным долгом каждого христианина там признается служба князю головой и мечом, а переход к другому князю считается нарушением божественных предписаний. Вместе с тем церковь претендовала и на роль своего рода регулятора между княжеских отношений. В причудливой кутерьме этих взаимоотношений, в междоусобиях, войнах, мирных договорах, актах вероломства и братоубийства, заполнявших историю удельной Руси, церковь проявляла полную терпимость не только к тому, что могло в какой-то мере способствовать единству государства, но и к тому, что это единство подрывало и разлагало.

Основной юридической формой, в которой закреплялось любое соглашение между князьями, было крестоцелование, т. е. клятва в верности заключенному соглашению, скрепленная апелляцией к высшему религиозному символу христианства – кресту. Принимавший участие в этой церемонии как бы говорил: так же как я верен христианской религии и Иисусу Христу, я буду верен и данному мною слову. Духовенство выступало в этом случае как арбитр между договаривающимися сторонами. Казалось бы, именно здесь религия и должна была играть роль стабилизирующего фактора, улучшающего нравы, укрепляющего значение данного человеком слова. Ничего этого, однако, не было, ибо крестоцелование нарушалось в значительно большем количестве случаев, чем соблюдалось.

Этот вопрос имеет две стороны: каковой была роль и позиция церкви внутри страны, во взаимоотношениях митрополии, еписко-пий, монастырей с княжеской властью, с городами, и какова ее внешнеполитическая позиция, главным образом проявлявшаяся во взаимоотношениях Киевской митрополии с Константинополем и в деятельности киевских митрополитов - греков и русских. Католическая церковь из-за рубежа стремилась основать на Руси свою епархию, но дело не выходило за пределы посылки миссионеров, существования церквей в колониях иностранных купцов в Киеве, Смоленске, Новгороде и деятельности Ордена доминиканцев в Киеве в 1220-1230-х годах. Поэтому в государственных отношениях между княжеской и городской властью, с одной стороны, и церковной организацией - с другой, участвовала только русская, митрополичья церковь.

1. Международный статус древнерусской церкви

Сформированная в конце X в. по инициативе киевского князя и по соглашению между Киевом и Константинополем, Киевская митрополия являлась формально одной из 60, позднее 70, митрополий Константинопольского патриархата. Главой его был патриарх Константинополя со своим советом и штатом. Вместе с тем несомненным авторитетом в церкви обладал и император, имевший сакральные функции и бывший номинальным главой христианского мира.

Однако Киевская митрополичья епархия значительно отличалась от других по многим характеристикам, что ставило ее объективно в совершенно особые условия. Мало того, что это была самая большая епархия среди константинопольских митрополий, ее границы совпадали с границами другого государства, она охватывала территорию, населенную иным, древнерусским этносом, говорившим на другом языке и пользовавшимся иной письменностью. Киевская митрополичья епархия охватывала территорию Древнерусского государства со своей государственной властью, правящими династиями, своими политическими и правовыми традициями. Таким образом, в отличие от большинства митрополичьих епархий Константинополя, она представляла собой национальную и государственную церковную организацию.

Согласно традиции, сложившейся в христианской, и в частности в константинопольской церкви и отчасти подтвержденной и сформулированной соборами IV-VII вв., в компетенции патриархии и императора находились вопросы формирования на территории епархии новых митрополий, т. е. разделения одной епархии на несколько, поставление и снятие митрополитов, суд над ними и рассмотрение конфликтов в митрополичьих епархиях, которые сами митрополиты не были в состоянии разрешить.

В компетенции местной церкви и митрополита находились вопросы создания новых епископий и закрытия прежних, т. е. изменения территории епископских епархий, поставления и снятия епископов и суда над ними, созыва епархиальных соборов и издания правил, касающихся церковных дел внутри епархии.

В некоторых работах историков, посвященных русско-византийским церковным отношениям, характер связей между Киевом и Константинополем получил одностороннее, не обоснованное свидетельствами источников освещение. Так, П. Ф. Николаевский считал, что «власть константинопольского патриарха над русскою митрополией была полною, исключительною, далеко превышающею права патриарха над митрополиями, указанные правилами соборов. Патриарх не только управлял делами русской церкви, но и сам помимо согласия местных соборов, помимо согласия русского духовенства и русской светской власти избирал, поставлял и отправлял в Россию митрополитов; назначал не только митрополитов, но и епископов, а иногда и лиц на низшие церковные должности - на архимандритии и игуменства. От митрополитов он требовал постоянного отчета в управлении русскими церковными делами: без ведома и согласия патриарха русский митрополит не мог предпринимать ничего важного в своей области; через каждые два года он должен был являться в Константинополь для представления патриарху отчета о своем управлении... ». Как показано в гл. III, в разделах о церковно-административной структуре на Руси, об архимандритиях в русском городе, многое из. того, что пишет Николаевский, не находит подтверждения в известных фактах XI-XIII вв.

То же надо сказать и о таком тезисе, как обязанность русской митрополии отправлять в Константинополь денежную дань. Николаевский пишет, что стоимость этой дани не была регулирована точными законами, но она «была велика и тяжела для русских; эту дань митрополиты собирали со всех архиереев, а те со своих епархий, со всего низшего духовенства и народа». О такой дани писал и П. П. Соколов. По его мнению, взносы со стороны митрополий патриарху в теории были добровольными по их размеру, но практика расходилась с теорией. Патриарший синод в 1324 г. установил таксу ежегодной подати в зависимости от богатства отдельных митрополий. «Русской митрополии в этом списке мы не находим, - пишет Соколов, - но это не значит, что она освобождена была от таких взносов в пользу патриархии. Совершенно напротив; тогда как греческие митрополиты путем этого синодального акта оградили себя от прежних произвольных запросов со стороны патриархии, относительно России осталась прежняя практика». В советской литературе тезис об уплате Русью дани константинопольскому патриарху поддерживал?. ?. Никольский, который писал, что «патриарх ревностно следил за исправным поступлением причитавшихся ему платежей - платы за поставленных на епископские должности самому патриарху и его "нотариям", т. е. чиновникам патриаршей курии, доходов с вакантных кафедр и церквей, доходов с так называемых ставропигий, т. е. монастырей и церквей, которые отбирались патриархами в свое непосредственное управление, и разнообразных судебных и административных пошлин».

Между тем имеющиеся в нашем распоряжении источники, как русские, так и византийские, в частности названный список митрополий 1374 г., где Русь отсутствует среди тех кафедр, которые платят ежегодную подать патриарху, ничего не сообщают о такого рода обязательных и постоянных платежах из Киева. Естественно, что при поездках киевских митрополитов и других иерархов в Константинополь они везли с собой подарки. Средневековая структура управления и суда определяла плату, становившуюся со временем традиционной, за приезд епископа для суда («почестье»), митрополита для третейского суда, платы за по-ставление в епископы и церковные чиновники (Правило 1273 г.). Вероятно, для утверждения выбранного Ярославом и поставленного епископами митрополита Илариона, если такое было, он возил в Константинополь также большие подарки. Но сама система, согласно которой поставление и посвящение киевского митрополита из числа греков, людей, приближенных к патриарху, происходили в Константинополе, а также приезд на Русь таких митрополитов должны были приводить к привозу подарков не из Руси в Константинополь, а наоборот, подарков от императора киевскому великому князю. Конечно, на Русь в XI-XIII вв. приезжали византийские деятели церкви, которые также одаривались со стороны митрополита и князя, но эти подарки никак нельзя рассматривать в качестве постоянных и обязательных даней, о которых без достаточного основания говорят названные исследователи. К тому же ставропигий, упоминаемых Никольским, на Руси в изучаемое время не существовало - все монастыри и церкви на Руси в церковно-административном плане подчинялись своим епископам и князьям, а не патриарху. Как было показано в гл. I, и архиепископия на Руси была только номинальной и замещалась не греками, а новгородцами, которые подчинялись городскому вечу и киевскому митрополиту.

Новгородская I летопись сообщает о том, что архиепископ новгородский Нифонт в ожидании нового митрополита пошел встречать его в Киев и там умер,; но приводит и распространенный, по мнению летописца, необоснованный слух: «... инии же мнози глаголаху, яко, полупив (ограбив. - Я.Щ.) святую Софию, пошьл Цесарюграду; и много глаголаху на нь, нъ себе на грех». Приселков видит в этом сообщении только рассказ о приношении епископом своему митрополиту ежегодной платы, собравшейся за несколько лет его отсутствия в Киеве. Упоминание в записанных летописцем слухах Царьграда позволяет иначе трактовать экстраординарный сбор Нифонтом больших денежных средств. Возможно, что поддерживавший патриархию в непризнании каноничности поставления Климента Смолятича, получивший похвальное послание от патриарха Николая Музалона в 1049- 1050 гг., он сам в условиях отсутствия признанного Константинополем митрополита в Киеве мог рассчитывать на то, чтобы быть поставленным на киевскую кафедру в Константинополе. Для этого акта ему действительно были нужны очень большие средства. Однако он задержался в Киеве, скорее всего получив известие о том, что еще осенью 1155 г. новый митрополит Константин уже был поставлен,и умер там в апреле 1156 г. Если это так, то мы могли бы в лице Нифонта Новгородского видеть еще одного русского кандидата на митрополичью кафедру.

Таким образом, вновь обращаясь к компетенции древнерусской церковной организации как государственной церкви, есть основания считать, что принципы самоуправления и деятельности митрополии, признаваемые в константинопольской церкви, в определенной мере отвечали национальным нуждам и государственным прерогативам Древней Руси с таким важным исключением, как назначение и посвящение самого главы древнерусской церкви - митрополита киевского. Константинополь пользовался этим правом для того, чтобы иметь всегда в Киеве надежного и доверенного представителя, который будет соблюдать интересы патриарха и мирить их с интересами местной власти не в ущерб патриархии. Некоторые из киевских митрополитов носили придворные патриаршие титулы, свидетельствовавшие о том, что они принадлежали узкому кругу советников, членов патриаршего совета. Такие титулы стоят на их печатях: «протопроедр и митрополит России» Ефрем (1054-1068), «митрополит и синкелл» Георгий (ок. 1068- 1073), причем в первом случае придворный титул даже стоит раньше епархиального. Эту большую близость к главе константинопольской церкви митрополитов середины XI в., печати которых сохранились, показывает также помещение на них личных эмблем патриархов.

В условиях церковно-политического полицентризма, существовавшего в Византийской империи, нескольких патриархий, признания богослужения на местных языках и существования государственных церквей в странах вне империи (Болгария, Русь, Сербия и др.), для столичной Константинопольской патриархии, претендовавшей на руководящую роль в империи (и имевшей ее), было важно превратить назначение митрополитов из сакрального акта посвящения - хиротонии в политический акт подбора своих ставленников. Хотя еще Халкидонский собор 451 г., признавший за константинопольской кафедрой равные с другими патриархиями права поставления митрополитов в принадлежащих ей диоцезах, высказался лишь за утверждение и посвящение архиепископом константинопольским новых митрополитов, вскоре это, казалось бы, выгодное Новому Риму решение было пересмотрено. Право поставления митрополитов в трех-четырех диоцезах из числа представленных архиепископу кандидатов во времена Юстиниана уже без всяких решений соборов было превращено в право утверждения и поставления тех кандидатов, которые были ему представлены патриаршим советом, узким совещательным органом. Следовательно, ко времени учреждения древнерусской церковной организации патриархия полностью захватила право назначения митрополитов, рассматривая отклонения от этой практики в качестве нарушений древних традиций.

2. Вопрос о роли греков-митрополитов во главе русской церкви

Во главе национальной государственной церковной организации на Руси с конца X в. и до монгольского нашествия стояли, как правило, митрополиты-греки, присланные в Киев из Константинополя, подготовленные там, не знавшие русского языка, вероятно не бывавшие прежде на Руси и знавшие местные условия только по рассказам приезжавших из Киева путешественников, а также по переписке, которая велась между двумя государственными и церковными центрами. Таким образом, в Киев приезжали управлять русской епархией иностранные церковные администраторы и дипломаты.

Это явление в истории Руси XI-XIII вв. вызвало противоречивые оценки исследователей, от признания его злом для развития страны, делавшего или угрожавшего сделать ее византийской колонией, до отнесения его к числу факторов, которые сыграли положительную роль.

Наиболее остро поставил этот вопрос Голубинский, сформулировавший его так: «Благом или злом для русской церкви и для русского государства было то обстоятельство, что в период домонгольский митрополитами нашими наибольшей частью были греки?» Он отвечал на этот вопрос положительно, считая, «что господство греков не было для нас большим и решительным злом ни в каком отношении и что, наоборот, в некоторых отношениях оно было положительным и величайшим благом». «До такой степени величайшее, что мы не только должны примириться с совершенно ни на каком праве не основанном притязании греков подчинять себе в церковном отношении другие православные народы, но и благодарить бога, что они имели подобное притязание».

Однако позиция исследователя противоречива. С одной стороны, он согласен с тем, что «митрополиты родом греки... не могли также усердно заботиться о делах русской церкви, как усердно заботились бы митрополиты из природных русских», с другой - практически единственным, что делает митрополитов-византийцев благодетелями для Руси, по его мнению, это невмешательство их в политическую междукняжескую борьбу, отсутствие у них связи с тем или иным великим князем, что позволяют им находиться вне этой борьбы.

Ту же позицию полностью разделяет Л. Мюллер. Он пишет, что, «вопреки большинству исследователей, необходимо признать правоту Голубинского» в этом вопросе. Он показал, что рассматривать митрополита в качестве «посланника императора при киевском дворе», который проводил бы к тому же претензии Константинополя на государственное подчинение Руси империи, нет никаких оснований. Действительно, для переговоров по конкретным политическим вопросам отправлялись особые послы, поскольку митрополиты не могли быть очень мобильны, и при защите интересов императора они не могли быть полностью независимы от киевского великого князя. Киевский митрополит-грек Никифор (1104-1121) в послании великому князю Владимиру Всеволодовичу говорит о его обязанности заботиться о христианской вере, защищая стадо христово от волка и божественный сад от сорняков, чем должен продолжить «предание старое» своих отцов. Мюллер справедливо видит за этими словами митрополита отнесение к русскому князю тех же прав и обязанностей по отношению к церкви, какие по VI новелле Юстиниана имел византийский император, т. е. не считает, что только император и на Руси сохранял эти права. Да и как могло быть иначе, когда именно от киевского великого князя зависело положение церкви и христианства в Киеве, а не от номинального главы христианской церкви, не обладавшего никакими правами на власть в чужом государстве?

Мюллер пишет и о посреднической деятельности митрополитов в политических конфликтах между князьями, деятельности, которую «гораздо лучше могли выполнять чужестранные греки, на избрание которых русские князья не в состоянии были оказать или оказывали очень слабое влияние, чем местные епископы... », и о «чрезвычайно положительном значении» для истории русской культуры того, что во главе русской церкви стояли греки. И сами митрополиты, и «сопровождавший их духовный (пожалуй, и светский) персонал, и следовавшие за ними художники и ремесленники приносили на Русь традиции византийской культуры, одинаково значительной по качеству и по объему. Сюда входили и греческий язык, и византийские религиозные, литературные и научные традиции, и опыт строительного искусства и живописи, музыки и художественных ремесел, и, наконец, одежда и удобства».

Действительно, культурно-политическое значение того, что Русь в конце X-XII в. ориентировалась на Константинополь и входила в состав его церкви, трудно переоценить. Это способствовало тому, что Русь стала на один уровень с другими средневековыми странами Европы, создала выдающиеся произведения литературы и искусства, в условиях феодального раздробления сохранила культурно-политическое единство русских земель. Включение в состав собственной письменности произведений ближневосточной, раннехристианской, византийской литературы, права, историографии способствовало тому, что достижения мировой цивилизации служили на Руси не только феодальному классу, но и более широкому кругу людей. Принадлежность Руси к христианской цивилизации и восточному ее объединению под эгидой Константинополя преодолевала замкнутость восточнославянского феодального мира, делала древнерусское общество открытым для использования культурных достижений других стран и передачи собственных достижений за рубеж.

Признавая важное культурное и политическое значение для Руси того, что она в церковном отношении в первые столетия была подчинена Константинополю, следует, однако, обратить внимание и на факты развития страны и древнерусской церкви в культурном и политическом плане без участия представителей Константинополя в Киеве, а иногда и вопреки им.

Конфликт между Римом и Константинополем, приведший в 1054 г. к разрыву между ними, был чужд Руси, которая поддерживала политические, торговые и культурные связи как с западными, так и с восточными странами. Событие, о котором идет речь, не нашло отражения в русском летописании. Было обращено внимание на то, что среди подписей митрополитов на соборном акте 1054 г., осудившем римских послов, киевского митрополита нет , по той или иной причине он не участвовал в этом деле. Деятели византийской церкви на Руси, особенно митрополиты, старались, и небезуспешно, восстановить князей и русское общество вообще против контактов с Западом, браков с католическими принцессами и пр. Однако общность Руси как европейского государства со странами других частей Европы в XI-XIII вв. была большей, чем то особенное, что объединяло ее только с Византией и другими странами восточного христианства. В русской письменности и церковном богослужении получил распространение культ перенесения мощей Николая Мирликийского, западных святых, которые не пользовались признанием в Византии.

Поставление епископов и учреждение новых епископских кафедр происходило по желанию местных князей, которое удовлетворялось этими представителями Константинополя. Когда митрополит Никифор II прислал во Владимир на вакантную кафедру поставленного им грека епископа Николая, великий князь не принял его, сославшись на то, что «не избраша сего людье земле нашее», и добился поставления нужного ему кандидата. Но не всегда митрополиты выполняют свои обязанности. Приселков показал, что митрополит Николай задерживал назначение новых епископов на вакантные кафедры и лишь приход на смену ему Никифора привел к заполнению вакансий.

Принадлежность Руси восточнохристианскому региону и знакомство ее с церковно-политическими идеями, имевшими там распространение, создавала условия не только для их усвоения и использования, но и для создания собственных концепций. Однако то, что в Киеве находился ставленник патриархии, препятствовало возникновению каких-либо теорий, шедших вразрез с официальными взглядами, принятыми в патриархии. Поэтому такие идеи возникают вне круга грека-митрополита, среди местных деятелей, связанных с княжескими церквами или с монастырями.

Таков придворный княжеский священник Иларион, который использовал тему смены «закона» - национально ограниченных и устаревших с возникновением христианства иудейского вероисповедания и морально-этической системы «благодатью» - христианским учением, которое уравнивает всех и тем самым позволяет людям, «новопознавшим» бога, занять высокое место, которое прежде им было недоступно. Он использовал эту тему для того, чтобы в новых условиях приобщения к христианству Руси противопоставить «ветхому закону» - церковно-политиче-ским концепциям Константинополя - «новый» - учение, требующее новых людей, к которым принадлежит и Русь. Таким образом, именно местным, русским религиозно-политическим идеологом могла быть выдвинута идея перенесения небесного внимания и расположения с одного избранного народа на все человечество. Также в местном историческом сочинении, не связанном с митрополией, в Повести временных лет, проводятся идеи не просто о связи истории Руси с историей мировой, но и о независимости и самостоятельности Руси в избрании своих политических симпатий, что ставит ее на один уровень с другими великими державами, прежде всего с Византией.

Русское летописание возникло и существовало вне митрополичьего двора и сферы его интересов - в русских монастырях и при городских церквах. В сооружении соборов, произведений церковной архитектуры роль митрополичьих заказов незаметна - это большей частью княжеская инициатива, а митрополит исполняет свою служебную роль при освящении храма.

Обращают на себя внимание различия в титулатуре применительно к древнерусским князьям, которая иногда употребляется местными и никогда приезжими деятелями. Возлагая на киевского великого князя, как на пастуха и виноградаря, обязанность по поддержанию в чистоте и на достаточной высоте христианства в его стране, митрополит Никифор в указанном выше послании называет его, однако, просто «княже мой» («благословенный и прославленный», «благоверный и кроткий», «благородный», «человеколюбивый»), т. е. в греческом оригинале « ????? ???». Под его пером не могло возникнуть именование киевского князя теми титулами, которые известны в местных сочинениях и надписях, - «каганом», как называет Ярослава Иларион, «царем», как назван умерший великий князь в граффити на стене Софийского собора, в похвалах XII в., адресованных сыну Владимира Мономаха Мстиславу и его внуку Ростиславу. Между тем титулатура, применявшаяся к главам феодальных монархий средневековой Европы, всегда была очень важна и служила признанию экономического и политического усиления государства при помощи получения его главой высокого титула. Присутствие в Киеве митрополита из Константинополя не могло способствовать такой форме признания.

Значение того, кто стоит во главе государственной церковной организации - местный или византийский деятель, видно по кодификации церковного права Ярославом и Иларионом.

Появление греческих церковных деятелей («епископов») при Владимире привело к попытке введения, по их настоянию, византийского уголовного права и тех форм наказания, которые не были приняты в славянском праве. Однако создание местного кодекса церковного права связывается с именем не ставленника патриарха, а сотрудника и идеолога князя Ярослава - Илариона, когда он стал митрополитом. Естественно, вероятно, что введение в церковное право традиционных местных форм наказания, значительное расширение церковной юрисдикции на те дела, которые в Византии не подлежали ведению церковной власти, могло принадлежать инициативе местного деятеля церкви, а не византийца на киевской кафедре. Не участвовал митрополит и при выборе и перенесении на Русь монастырского устава, на что обратил внимание Приселков. Еще до Феодосия печерский инок Ефрем отправился в Константинополь, как он считает, для изучения жизни византийского монашества, а позднее именно игумен Дмитриевского монастыря Варлаам обходил в Константинополе монастыри в поисках лучшего устава.

С именем Илариона, местного митрополита, а не присланного из Константинополя, связаны и такие оказавшиеся перспективными и отвечающими, следовательно, нуждам Руси мероприятия, как основание совместно с князем Ярославом первых княжеских монастырей, в частности монастыря Георгия. В XI -- первой половине XII в. княжеские монастыри в Киеве и его окрестностях, а во второй половине XII в. во Владимире Суздальском стали важным церковно-политическим институтом, связывавшим княжескую династию со столицей помимо ее прав на великокняжеский стол.

Важна и другая функция церкви Георгиевского монастыря в Киеве, о которой сообщает проложная память ее освящения в некоторых списках: она была местом настолования, т. е. обряда интронизации епископов. Представляет несомненный интерес, что поставление (инвеститура) и на Руси было разделено на светское (настолование) и церковное (хиротония), последняя проходила в кафедральном Софийском соборе.

Служба митрополита в кафедральном Софийском соборе, участие его в посвящении новых епископов, в работах поместных соборов были необходимы. Но выполнение многих других дел, принадлежавших компетенции духовенства, не приостанавливалось и в отсутствие митрополита и могло осуществляться без его участия. Показателен следующий случай во время междукняжеского конфликта из-за Чернигова. Крестное целование, принесенное прежде Мстиславом Владимировичем, обязывало его идти войной на Всеволода Давыдовича, который привлек на свою сторону семь тысяч половцев. В отсутствие митрополита игумен киевского Андреевского монастыря, родового монастыря его деда, Григорий взял на себя инициативу снять с князя клятву. Поскольку сам он не обладал для этого достаточным духовным саном, он созвал собор киевского духовенства, который и взял на себя коллективно грех княжеского клятвопреступления. Киевский игумен показал себя авторитетным деятелем религиозно-политической службы столицы и прекрасным организатором мирного решения военно-политического конфликта, которое сделало бы честь и митрополиту.

Отсутствие митрополита в Киеве не препятствовало выбору и функционированию новых епископов в Новгороде - республиканская конституция этой русской земли позволяла не оставаться без церковной власти и тогда, когда утверждение со стороны Киева поставлений местных епископов запаздывало. Митрополитам пришлось смириться с возникновением в одной из подчиненных им епархий особого порядка поставления епископа. Впервые сообщение об избрании кандидата в епископы на месте: «... собрася всь град людии, изволеша собе епископомь поставити мужа свята и богом изъбрана именемь Аркадиа», - содержится в летописной статье 1156 г., относящейся ко времени, когда в Киеве не было митрополита. Прямого указания на то, как избран Аркадий, нет, но слова «богом изъбрана» позволяют считать, что уже тогда применяли жребий. Эти выборы признал митрополит, который был вынужден, правда только через два года после появления в Киеве, его рукоположить. О том, как проводилось такое избрание, говорит сообщение о поставлений нового архиепископа в 1193 г. при митрополите Никифоре II: были названы три кандидата, и имена их положили в кафедральном соборе в алтаре на престоле. После литургии привели с вечевой площади первого попавшегося слепца, который и вынул записку с именем будущего архиепископа Мартирия. Таким образом, развитие республиканского строя в Новгороде привело к тому способу выбора епископа, который был установлен еще в раннем христианстве и нашел выражение в Чинах избрания епископа, но затем был изменен в практике усилившейся государственной властью и церковной иерархией, взявших замещение этой должности в свои руки.

Митрополиты-иноземцы со своим штатом мало способствовали ознакомлению русского общества с произведениями византийской литературы, организации переводов с греческого на древнерусский язык, распространению знания греческого языка на Руси, школ и образования.

Основная масса славянских переводов с греческого, известных на Руси, была результатом труда славянских просветителей Кирилла и Мефодия и их учеников в Моравии и Болгарии. Большое количество переводов было выполнено в Болгарии при царе Симеоне. Перевод с греческого на Руси был организован князем Ярославом, который «собра писце многы и прекладаше от грек на словеньское писмо». Круг переведенных на Руси в XI- XII вв. исторических, естественнонаучных, повествовательных, житийных и других произведений довольно широк, но он далеко не отражает всего того, что содержала византийская письменность. Д. С. Лихачев считает, что «переводы с греческого должны были быть предметом государственной заботы на Руси». Конечно, литературу светскую, повествовательную, для княжеских и боярских кругов, скорее, могли переводить по княжеским заказам, чем по указанию митрополита. Но за пределами списка переводов, выполненных по этим заказам, оказывались многие произведения литературы, философии, истории, политической мысли, права, которые оставались не переведенными ни в Болгарии X-XI вв., ни на Руси в XI-XIII вв. Организовывали ли митрополиты переводы с греческого на Руси, сведений нет; мало сведений вообще о какой-либо их деятельности, способствовавшей развитию страны, где они служили, и знакомству с культурой, которую они представляли.

Греческий язык был известен на Руси в княжеских кругах. Гречанками были матери Святополка, Ярослава и Мстислава Владимировичей, Владимира Мономаха, Всеволода и Игоря Оль-говичей, Даниила Галицкого и Василька Романовичей и других князей, т. е. эти князья с детства могли знать греческий язык.

Владимир Мономах писал о своем отце, что он «дома седя, изумеяша 5 язык», и среди них, конечно, греческий. Греческий язык еще лучше должны были знать в окружении митрополитов и епископов-греков, где были нужны и официальные переводчики для общения с русским клиром и перевода митрополичьих посланий и других документов. По-гречески и по-славянски пели попеременно хоровые клиросы в кафедральных храмах Киева и Ростова. Нестор, автор «Чтения о Борисе и Глебе», называет кафедральный Софийский собор по-гречески «кафоликани иклисиа», вероятно так, как называл его митрополит-грек.

Успехи в развитии древнерусской культуры, связанной с христианством, церковью, определяются активной поддержкой его со стороны светской государственной власти и монастырей в значительно большей степени, чем церковных иерархов, присланных с берегов Босфора. Отсутствие на Руси грекоязычной «интеллектуальной элиты», о чем пишут некоторые современные исследователи, может быть, связано прежде всего именно с этой пассивной позицией в стране носителей этого языка, которые его распространение и организацию школ не считали своей задачей.

Экономическое и политическое развитие древнерусских земель в XII-XIII вв., эволюция органов власти, управления и суда приводили к столкновению церковной и светской юрисдикций, их конкуренции и перераспределению, к слиянию ведомств или к вытеснению одних ведомств другими.

Рассмотрим эту конкуренцию церковного и светского судов в двух областях государственной юрисдикции, там, где она оставила зримые следы в документах. Это, во-первых, суд по наследственным делам и, во-вторых, по уголовным.

Пространная Правда содержит большую группу статей о праве наследования и относит все наследственные дела к ведомству княжеского суда, не оговаривая какое-либо участие в рассмотрении споров о наследстве церковного ведомства. Устав князя Владимира относит некоторые споры о наследстве («заднице») к суду митрополита и епископов, причем в различных текстах устава объем и значение этих дел различаются. Так, в редакциях Синодально-Волынской группы, возникших во второй половине XIII-XIV в., церковному суду отнесен казус, когда «братья или дети тяжються о задницю» . Также говорит о принадлежности этих дел церковному суду основывающийся на Уставе Владимира новгородский Устав Всеволода XIV в. В последующих обработках этого текста XV в. формула изменена. В ней говорится о тяжбе «братних детей», т. е. племянников (Софийский извод Варсонофьевской редакции). Другая обработка того же текста, Толстовский вид устава, находящийся в тех же рукописях, что и Сокращенная редакция Русской Правды, опускает указание на причину спора и оставляет в ведении церковного суда вообще дела о спорах между младшими членами большой семьи, не указывая каких.

В текстах более ранней, Оленинской редакции рубежа XII-XIII вв., сохранившихся в списках XV-XVI вв., также говорится о принадлежности споров по наследственным делам церковной юрисдикции, и есть все основания видеть аналогичную формулу и в архетипе устава XII в.

Таким образом, противоречия в ведомственной принадлежности споров о наследовании имущества в двух важнейших кодексах несомненны.

В изложении ст. 108 Пространной Правды, говорящей об обращении братьев по наследственному спору к княжескому суду («аже ростяжются перед князем о задницю»), чувствуется какой-то уступительный характер, как будто по этому делу можно было «растяжиться» и перед кем-либо другим. Очевидно, это и был епископский суд. М.Ф. Владимирский-Буданов считал, что ведомству князя принадлежали дела о дележе имущества в случае, если сами тяжущиеся пожелают обратиться к его ведомству . А.Е. Пресняков признавал в княжеском чиновнике роль третейского судьи, т. е. относил фактическое решение этих дел к светской власти, а в статьях Устава Владимира видел скорее выражение стремлений и притязаний духовенства, чем кодификацию норм действующего права .

В этом казусе мы можем видеть следы существования особого процессуального обычая, который известен в древнем праве под названием «propagatio fori» - право выбора тяжущихся обратиться к тому или иному судебному ведомству.

Сущность конфликта можно видеть в стремлении в XII-XIII вв. церкви участвовать в разрешении споров при наследовании имущества на нижней, семейной их стадии, до передачи дела в ведение публичной - княжеской власти. На такое разделение ролей церкви и княжеского суда кроме формулы ст. 108 Пространной Правды указывают также подробная разработка норм наследственного права в этом светском княжеском судебнике и отсутствие всякого упоминания о регулировании наследственного права в государственном судебнике церковного ведомства - Уставе Ярослава.

О стремлении церкви сохранить в своем ведении суд низшей инстанции по наследственным делам в дальнейшем говорят только церковные полемические памятники конца XIII-XIV в., посвященные защите традиционных десятин, земельных владений, судебных и других привилегий церкви: «Правило о церковных людях» и «Другое слово» о церковных судах. Оба эти памятника возникли, очевидно, во Владимиро-Суздальской Руси и в соответствующих местах восходят к Уставу Владимира Синодально-Волынской группы редакций. При этом одна из переработок «Правила о церковных людях» XIV-XV вв. заменяет формулу «братья или дети» на другую: «сестры, или дети, или племя» (Крестининский извод) , что, с одной стороны, расширяет круг лиц, подведомственных в наследственных делах церкви, а с другой - выставляет на первое место наследниц - женщин. Возможно, что в этом памятнике отразились тенденции к расширению круга наследников и признанию права наследования за дочерьми как общая норма, отличная от Русской Правды и сближающаяся с нормами Судебника 1497 г.

В своеобразной форме участвовал в суде по наследственным делам в Новгородской земле XV в. владыка, однако нет оснований видеть в нормах этого времени нововведения. Документы XV в. говорят, что в ведении владычного управления находился суд по земельным спорам, связанным с осуществлением права наследников на выкуп земель, принадлежавших в свое время их предкам, но проданных на сторону. Именно в актах такого рода, и только в них, указывается, что владыка (как и князь) получает неустойку в случае нарушения ряда . Участие владычных органов в этих наследственных делах в XV в. показывает, что притязания церкви на такое участие не были безрезультатными и в определенных исторических условиях могли превратиться в признанную правовую норму, отразившуюся в актах.

Сложную картину взаимоотношений светской и церковной юрисдикций рисуют памятники XII-XIII вв. относительно уголовных дел - краж, убийств, побоев и оскорблений.

Пространная Правда фиксирует нормы права XII-XIII вв. о преследовании за убийства мужчин и женщин, членовредительство, оскорбления действием мужчин, за кражи в различных формах и другие покушения на имущество. Здесь нет установлений и норм, касающихся оскорбления действием женщин, изнасилований, оскорблений мужчин и женщин словом и некоторых других дел. Однако все эти дела с соответствующими пенитенциальными нормами перечислены в церковных уставах Владимира, Ярослава и Всеволода, а общая их часть - и в Смоленской грамоте Ростислава. Из них такие, как изнасилования, оскорбления женщин действием и словом, принадлежат к наиболее ранним текстам указанных памятников, относящимся к XI-XII вв., другие появляются позже, уже в XII и XIII вв. Это соответствие дел, зафиксированных в двух - светской и церковной - группах памятников права Руси XI-XIII вв., подтверждает существование сфер юрисдикции, принадлежавших двум большим ведомствам управления и суда.

Вместе с тем существует немало дел, которые дублируются и соприкасаются в светских и церковных кодексах, обнаруживая совпадение или большую близость в сферах интересов этих ведомств.

Близость и соприкосновение, но не противоречия светской и церковной юрисдикций обнаруживаются в особых случаях убийства, оскорблений действием, краж и ограблений. Так, в уставах Владимира и Ярослава ведению церковного суда принадлежат убийства в особых условиях: в результате употребления зелий и во время традиционных свадебных обрядов-игр, т. е. те случаи, когда эти убийства не представляли большой социальной опасности феодальному обществу. В текстах Устава Владимира конца XII - начала XIII в. появляются дела о специфических видах ограбления, не подведомственных княжеской юрисдикции: кража из церкви и ограбление трупов. Наконец, ведомству епископа принадлежали избиения детьми родителей, драки между женщинами и некоторые другие поступки, также отсутствующие в светских кодексах, но включенные в церковные.

Наряду с кругом дел, сопрягающимся с кругом княжеской юрисдикции Русской Правды и не противоречащим ему, есть целый ряд таких дел, которые прямо дублируются в светских и церковных кодексах и свидетельствуют о существовании конфликтов или конкуренции по таким делам, возможно, в плане того же института propagatio fori. Во-первых, это кражи продуктов сельского хозяйства и домашнего промысла («аще крадет конопли, или лен, а всякое жито»), а также одежды («аще порты крадеть»), относимые в Уставе Ярослава к ведению епископа, в то время как Русская Правда, немногочисленный актовый материал и памятники конца XIV-XV в. единогласно рассматривают все случаи кражи принадлежащими светской юрисдикции. Во-вторых, это поджог двора или гумна, который отнесен к ведению епископа в Уставе Ярослава, но по другим памятникам права принадлежит ведению княжеской власти и даже, судя по средствам наказания (поток и грабеж), - более ранней, общинной юрисдикции. В-третьих, это похищение девушки в целях заключения брака («тяжа уволочская»). Последнее правонарушение по уставам Владимира и Ярослава принадлежит нераздельной юрисдикции епископа, в Правде Русской оно вовсе не упоминается, но в Смоленской уставной грамоте неожиданно отнесено к смешанному суду светской власти (князя или посадника) и епископа. Так, в перечне церковных судов Смоленского устава («А тяжь епископлих не судити никому же») четвертая тяжа «аже уволочеть кто девку» сопровождается таким комментарием: «...што возметь князь с епископом наполы, или посадник что възметь свои тяжи, то с епископом наполы» .

Перед нами древнейшее свидетельство о существовании на Руси смешанного суда с дележом судебных пошлин между двумя властями, а следовательно, и участием в суде двух властей. В отличие от других семейных и брачных дел дела о языческой форме заключения брака в Смоленском княжестве XII в. оказываются подведомственными не только церковной, но и княжеской власти.

Противоречия показаний источников могут быть объяснены как различным социальным значением правонарушений, так и особенностями возникновения самих памятников. Включение в Устав Ярослава некоторых дел о краже и поджоге свидетельствует о стремлении церковной организации принять участие в рассмотрении этих дел не только как грехов, нарушений этических принципов, включенных в христианское учение, но и как уголовных действий, караемых продажей в пользу митрополита. При этом значение названных цел в претензиях церкви на юрисдикцию различно.

Кража конопли, льна, жита, полотен и одежды - это наименее опасные формы нарушения собственности. В число перечисленных объектов не входят ни орудия труда, ни скот, ни кони, эти нарушения не касаются границ земель, они не сопровождаются открытым насилием. Не случайно, очевидно, обе статьи в уставе называют нарушителем не только мужчину, но и женщину: в Пространной Правде ничего не говорится о нормах процесса и наказания при нарушении собственности женщинами, в какой степени распространялись на них общие нормы этого памятника. В некоторых позднейших обработках Устава Ярослава появляется указание, что речь идет о краже женой у своего мужа и наоборот, т. е. о краже в семье. Очевидно, церковная власть претендовала на юрисдикцию по делам о кражах лишь в особых случаях, когда ответчицей выступала женщина или когда объектом нарушения были предметы потребления, находившиеся в доме, причем нередко эти конфликты ограничивались кругом семьи в моменты ее кризисного состояния.

Иначе обстоит дело с поджогом. Статья о поджоге - инородное тело в группе статей Устава Ярослава о браке и блуде, между статьями о блуде с кумой и с сестрой. Она включена в устав позже, чем другие статьи группы, когда основной состав памятника уже сложился. Можно датировать появление статьи в уставе XII веком, временем возникновения церковной земельной собственности и вотчинной юрисдикции церкви, и связывать ее с этой сферой. В дальнейшей истории текстов устава статья о поджоге никогда не опускается, не изменялось отнесение указанного дела к церковному ведомству и в северо-восточных обработках XIV-XV вв., в которых прослеживается ограничение церковной юрисдикции в пользу княжеской власти по важнейшим уголовным делам.

Принадлежность смешанному суду дел о нарушениях христианских форм заключения брака, об «уволочении» - особенность Смоленской уставной грамоты, не имеющая аналогий в других памятниках XII-XIII вв. Если эта норма не результат позднейшей вставки (грамота сохранилась в единственном позднем списке XVI в., а расширение светской юрисдикции на традиционные церковные ведомства на землях, входивших в XV-XVI вв. в состав Великого княжества Литовского, известно), то она отражает местные особенности Смоленского княжества, которые нелегко объяснить. Возможно, они связаны с поздним учреждением местной епископии (1136), слабостью церковного судебного ведомства в Смоленской земле в XI - первой половине XII в., когда она принадлежала юрисдикции переяславских епископов, и переходом в связи с этим некоторых дел о ликвидации языческих обычаев к светской власти в лице самого князя или его смоленского наместника - «посадника» . В других частях Руси, прежде всего в Киевской земле, с которой связан происхождением Устав Владимира, дела о языческих формах заключения брака безраздельно принадлежали церковной компетенции.

Изучение соотношения юрисдикции светских и церковных ведомств в XII-XIII вв. показывает, что в процессе развития общественного и государственного строя и укрепления церковной организации продолжали расширяться границы церковной юрисдикции. Распространяя свою судебную власть по стране вслед за княжеской властью, древнерусская церковь наложила свою руку на новую большую группу институтов раннеклассового общества, не встретив в большинстве случаев противодействия со стороны государства, но объективно помогая государственной власти в укреплении классового феодального строя. Вместе с тем в ряде случаев расширение церковной юрисдикции приходило в столкновение с княжеской юрисдикцией. Результатом являлись вынужденные компромиссы, выражавшиеся в учреждении смешанного суда по отдельным делам в Смоленске, в существовании судов различной принадлежности по некоторым делам о кражах и о наследстве и в фиксации этой конкуренции ведомств не только в полемических памятниках, но и в актах.

Условия государственной жизни на Руси в XII-XIII вв. - существование единой централизованной церковной организации с центром в традиционном Киеве, определенное политическое единство древнерусских княжеств, совместно наследовавших земли Древнерусского государства и структуру власти на них, тесные политические связи княжеств и ряд других факторов, - несмотря на феодальную раздробленность, способствовали тому, что направление эволюции церковной юрисдикции в различных частях Руси в XII-XIII вв., при отдельных нюансах типа смоленского, было относительно единым.

Перераспределение административных и судебных функций светских и церковных ведомств в Новгороде в XIII-XIV вв. было вызвано республиканским строем Новгородского государства, в котором церковные организации составляли важную и неотъемлемую часть. Это были новгородский владыка, выполнявший важнейшие государственные функции, организация черного духовенства во главе с «архимандритом новгородским» и организация новгородских соборов. Для Новгородской республики более, чем для каких-либо других феодальных государств, было характерно сращивание светской и церковной администраций и слияние мирских и конфессиональных функций в руках некоторых церковных институтов.

Важным в этом плане является расширение юрисдикции новгородского владыки на дела, не связанные с традиционными функциями и интересами церковных организаций. Можно выделить несколько сфер общественной жизни Новгорода, которые в XIII-XIV вв. переходят в ведение владыки. Таковы внешнеполитические ведомства республики, активное участие владыки в регулировании государственных отношений с другими странами и русскими князьями, нашедшее отражение в утверждении епископом договоров, а затем и заключении договоров от его имени вместе с другими высшими представителями республики. Далее, это вторжение кафедры в лице самого владыки и владычных наместников в широкую сферу суда по гражданским делам, прежде никогда не принадлежавшую церкви.

Об этих новых функциях владыки собраны значительные и интересные, хотя и противоречивые, свидетельства. Большая часть их относится к XV в., но формирование и укрепление тех же явлений принадлежит более раннему времени. Таково прямое указание на посреднический суд владыки Алексея в светском земельном споре 60-80-х годов XIV в. и целых ряд косвенных сфрагистических данных: появление в третьей четверти XIII в. или не позднее рубежа XIII и XIV вв. серии анонимных печатей новгородских архиепископов, которыми утверждались документы, очевидно, от имени этого института; возникновение в 30-х годах XIV в. новых функций Новгородского наместничества - утверждения актов поземельных отношений .

Расширение владычной юрисдикции на светский суд показывает также Новгородская редакция Устава Владимира, сохранившаяся в списках середины XIV в. и более поздних, но датируемая XIII веком , скорее последней его четвертью . Здесь среди добавлений к древнему тексту устава XII в. находятся распоряжения (также, естественно, от имени князя Владимира) не судить княжеские суды без владычного наместника и делить судебные пошлины между князем и церковью . В несколько более поздней обработке этой редакции, Крестининском ее изводе, который можно отнести к первой половине XIV в., эти требования церковного ведомства, вложенные в уста князя Владимира, звучат более определенно: «...не судити наших (т. е. княжеских. - Я.Щ. ) судов без судьи владычня», «из судов из городских давать девять частей князю, а десятая часть святой церкви». Здесь содержится прямое требование делить княжеский и торговый суд с владыкой, проводить его при непременном присутствии владычного наместника.

Наконец, новой сферой юрисдикции владычного ведомства стали управление и суд от имени Новгорода на некоторых территориях Новгородской земли, которые осуществляли владычные наместники. Таково Ладожское владычное наместничество, функционировавшее в последней четверти XIII в., Новоторжское в XIV в. и Двинское, сформировавшееся только к XV в.

В Северо-Восточной Руси в XIV в. основные сферы церковной юрисдикции, зафиксированные в источниках XII-XIII вв., остаются неизменными. Перенос на рубеже XIII-XIV вв. в Северо-Восточную Русь митрополичьей кафедры способствовало укреплению церковной организации и увеличению ее роли в начавшемся процессе сложения централизованного государства. Дробление епархий и возникновение новых епископий в XIV в. почти приостановилось. В конце XIV в. на части Пермской земли, захваченной миссионером Стефаном, была основана новая епархия. Епископ Стефан Пермский стал своеобразным наместником московского великого князя, объединявшим в своих руках светские и церковные функции управления и суда. Памятником этой широкой юрисдикции пермских епископов является так называемое «Правосудие митрополичье» .

Во взаимоотношениях светских и церковных властей с Северо-Восточной Русью в XIV в. можно проследить тенденции к ограничению судебных прав церкви по некоторым наиболее важным и опасным преступлениям: душегубству и татьбе, а также изнасилованию. Эти тенденции являются частью более широкого процесса усиления власти великих князей в пору, предшествующую сложению Русского централизованного государства, шедшего на различных территориях Руси. Они впервые проявились во взаимоотношениях между московским великим князем и монастырем в 1330-х годах, когда дела о татьбе, разбое и душегубстве в принадлежащем московской администрации городе Волоке были изъяты из судебного иммунитета Юрьева монастыря и переданы княжескому суду . Постепенный переход уголовных дел в вотчинах местных феодалов к местным и московским князьям происходит, судя по сохранившимся грамотам, в процессе укрепления нового государства в XV-XVI вв.

В XIV и XV вв. приходит конец тем судебным правам епископов, которые существовали в течение нескольких веков феодальной раздробленности страны. В обработке Устава Ярослава, известный под названием Краткой его редакции, традиционные статьи о краже продуктов сельского хозяйства и одежды, о конфликтах во время свадебных и других игр получают важные дополнения, гласящие, что вина, т. е. штраф, следуемый власти, платится не только владыке, но владыке и князю «наполы», а вира за убитого в свадебных боях - не только владыке, но князю и владыке также «наполы» . Краткая редакция устава вместе с другими памятниками русского церковного права имеет в рукописях подтверждение великого князя Василия и митрополита Киприане 1402 г. и принадлежит времени до этой даты, т. е. XIV в. На основании анализа всего комплекса статей ее можно датировать серединой XIV в.

Подобное же ограничение в пользу княжеской власти испытывает церковная юрисдикция и по такому делу, как изнасилование. Анонимная уставная запись северо-восточного происхождения, известная под названием «Ряд и суд первых князей», которая может быть отнесена также к XIV в., традиционно включает «пошибание» в число «церковных орудий», т. е. дел. Однако некоторые списки XV-XVI вв. содержат важную вставку «а с князем наполы » пошибание, которая говорит о частичной уступке юрисдикции по этому делу в пользу княжеской власти . Таким образом, во второй половине XIV в. и в XV в. происходят важные изменения в соотношении юрисдикций церковной и светской, княжеской власти, заключающиеся в появлении контроля со стороны последней за епископским судом по наиболее опасным уголовным преступлениям.

Особым путем шло развитие церковной юрисдикции на юго-западных землях Руси, включенных в XIV в. в состав соседних государств - Польского и Литовского. Усиление феодальной раздробленности на этих землях и рост фактической власти светских феодалов сопровождались ослаблением церковной организации и нередким выпадением целых ее звеньев - как высших органов церковного управления, епископов и митрополитов, так и низших - священников. О таких явлениях говорят источники более позднего времени, XV в., но начало их относится к XIV в. Перенос митрополии во Владимир-на-Клязьме, а затем в Москву сделал митрополитов политическими деятелями ограниченной, хотя и большой, части Руси, где шел процесс формирования нового государства. Попытки организации митрополичьих кафедр на западных землях Руси, которые предпринимались неоднократно, были малоуспешны. В Галицкой Руси местными князьями, а затем польским королем митрополия в течение XIV в. создавалась три раза, а на белорусских землях литовскими великими князьями два раза. Значение этих попыток в начале XIV в. и в более позднее время было различным, а соотношение политических сил в Восточной Европе не способствовало длительному функционированию митрополичьих кафедр, что приводило к ликвидации церковной организации на некоторых территориях Руси. Когда в 1371 г. в Галиче в четвертый раз была восстановлена митрополичья кафедра, все четыре подведомственные ей епархии - Холмская, Туровская, Перемышльская и Владимирская - не имели епископов и новый митрополит Антоний должен был одновременно исполнять их обязанности