Алкогений: Фрэнсис Скотт Фицджеральд. Пить виски так, как это делал хемингуэй

ХЭМ и ФИЦ: история крепкой дружбы Скотт Дональдсон, автор недавно вышедшей в Англии книги «Взлет и падение одной писательской дружбы», пишет о Фицджеральде и Хемингуэе уже пятьдесят лет. В этой своей книге он сделал ключевой вывод о...

ХЭМ и ФИЦ: история крепкой дружбы

С котт Дональдсон, автор недавно вышедшей в Англии книги «Взлет и падение одной писательской дружбы», пишет о Фицджеральде и Хемингуэе уже пятьдесят лет. В этой своей книге он сделал ключевой вывод о взаимоотношениях двух гениев: «Хемингуэй ощущал необходимость наносить удары своему бывшему другу примерно в такой же степени, как Фицджеральд хотел или испытывал необходимость ощущать боль».
Фицджеральд был старше Хемингуэя на три года и получил известность раньше его, опубликовав роман «Великий Гэтсби». Когда два писателя впервые встретились в апреле 1925 года в баре «Динго» в Париже, звезда Хемингуэя еще не взошла. Они мгновенно подружились и отправились в Лион, прихватив с собой в машину пять бутылок «Макона». Фицджеральд «веселился, как девчонка», вспоминал о том дне Хемингуэй.
В дружбе, как и в любви, всегда один обожает, а другой дает себя обожать. Фицджеральд отставал от Хемингуэя по габаритам, не прошел закалку войной и страдал почти всеми неврозами. «Сисси» (неженка - англ.) - пожалуй, это было самым ласковым словечком из тех грубостей, на которые не скупился Хемингуэй, говоря о своем обожателе.
А еще - красавчик, трус и бабочка.
Видимо, в ответ на эту «ласку» Фицджеральд представил своего друга известному издателю Максвеллу Перкинсу, написав: «Это настоящий талант».
Фицджеральд ссужал Хемингуэя деньгами и дал ему несколько очень важных советов, прочитав его «И восходит солнце» (Хемингуэй впоследствии старательно опровергал эту версию).
Одновременно Фицджеральд поддался «страшному натиску» стиля Хемингуэя.
В течение последующих пяти лет слава Хемингуэя росла. А Фицджеральд тщетно пытался создать преемника «Великого Гэтсби», в перерывах между попытками сочиняя короткие рассказы для журналов с глянцевой обложкой. Он и его жена Зельда сделали сокращение жизни ее смыслом. Фицджеральд не отпускал стакан и умер, когда ему было всего лишь 44 года.
Зельда тронулась умом и многие годы провела в лечебнице для душевнобольных.
В отличие от Хемингуэя (который сменил четырех жен) Фицджеральд был не способен избавиться от Зельды. И Хемингуэй считал, что это слабость. «Бедный старина Скотт, - говорил Хемингуэй, - ему надо было сбыть с рук Зельду лет пять-шесть тому назад, до того как она помешалась».
Жалел Хемингуэй Фицджеральда и за то, что тот не умел пить. Хемингуэй не осуждал тех, кто пьет. «Мужчина не существует, пока он не пьян», - говорил он. Но надо пить как мужчина, а не как девушка в день своего первого свидания.
Но главное, за что Хемингуэй критиковал Фицджеральда, - отсутствие дисциплины, необходимой художнику. «Он слишком часто писал дешевую ерунду», «это был обаятельный золотой талант, растрачиваемый впустую».
На последнем этапе их отношений они общались главным образом через Перкинса. Маятник, качаясь 15 лет, вернулся в свое исходное положение. «Хемингуэй сегодня лучший писатель США, - написал Фицджеральд в конце своей короткой жизни. - Я хотел быть лучшим писателем США и по-прежнему хочу этого». Но последний его гонорар был в размере 13 долларов. «Бог мой, - констатировал он, - я забытый человек».
Есть один сюжет, который неизменно повторяется во всех рассказах об отношениях между Фицджеральдом и Хемингуэем. С особым удовольствием изложил его сам Хемингуэй в своей автобиографической повести «Праздник, который всегда с тобой».
Фицджеральд якобы пожаловался Хемингуэю, что Зельда недовольна его пенисом (слишком маленький). Хемингуэй повел его в мужской туалет (дело было в ресторане) и «обследовал». «Совсем не такой уж маленький», - заявил он.
А потом Хемингуэй отвел Фицджеральда в Лувр. И два величайших американских писателя своего времени провели несколько часов, старательно обмеряя пенисы греческих статуй. Дональдсон считает этот сюжет выдумкой самого Хемингуэя. Ему нравилось вешать Фицджеральда на стенку в качестве трофея рядом с другими трофеями своей суперпотентной мужественности.
Оба великих американских писателя неумеренно пили, используя бутылку как снаряд против депрессии. Но у Хемингуэя был бронежилет характера, он вел более здоровый образ жизни и был менее уязвим. Но и он не выдержал поединка с алкоголем.
Фицджеральд сам сочинил для себя эпитафию: «Я был пьян многие годы, а потом умер».
«Независимо от того, кто выиграл в битве за титул лучшего писателя своего поколения - Хемингуэй или Фицджеральд, к сожалению, оба проиграли битву с алкоголем, - подвел резюме Дональдсон. - Алкоголь никогда не проигрывает».

3 марта – Всемирный день писателя. Поздравляя всех причастных с праздником и вспоминая личностей, которые оказали большое влияние на развитие мировой культуры и цивилизации, мы решили вспомнить интересные факты об известных писателях, их алкогольных предпочтениях , а также вспомнили забавные истории, связанные с творческими людьми и хмельными напитками.

Э РНЕСТ Х ЕМИНГУЭЙ

Цитата : «Интеллигентный человек вынужден иногда напиваться, чтобы вынести общение с дураками»
Напиток: мохито

Дядюшка Хэм известен многими вещами, на первом месте среди которых, стоит, разумеется, его литературное творчество. Но поговорим мы сейчас не об этом, а о его алкогольных предпочтениях. Вообще, имя Хемингуэй ассоциируется со многими спиртными напитками. Например, он отнюдь не скрывал, что переехал на некоторое время во Францию исключительно потому, что там вино хороше, пишет Портал Exciter. Он даже изобрел собственный коктейль – «Смерть в полдень») (по названию одноименной публицистической книги). Но более всего известен Хэм своим пристрастием к освежающему «мохито», который он попробовал на Кубе. В баре La Bodegita del Medio туристы до сих пор могут заказать коктейль имени Хемингуэя, таким как его описывал великий писатель. Так же Хэм известен своей нежной любовью к «дайкири», но мы же не будем перечислять все, что пил Эрнест.

Кстати, пил настолько неумеренно, что однажды, придя с друзьями в нью-йоркский бар Costello’s и хорошо там накидавшись, он увидел вошедшего в зал Джона О’Хару, в руках у которого была вполне себе элегантная трость. Залитому по самые уши Хэму, эта трость показалась нелепым анахронизмом и он начал издеваться над O’Харой, на что тот парировал, мол «это лучшая трость из самого крепкого терновника, какую можно найти в Нью-Йорке». Хэм сразу поспорил с O’Харой на $50, что сломает ее голыми руками. После чего, одним движением разбил палку на две части о собственную голову. Ее останки еще долго висели на стене Costello’s, как память.

УИЛЬЯМ ФОЛКНЕР

Цитата: «Человек не должен злоупотреблять выпивкой до 50 лет, но если он не делает этого после 50, то он - идиот»
Напиток: мятный джулеп
Собственный рецепт: 7 веточек мяты, чайная ложка сахара, бурбон и лед

В отличие от многих писателей, Фолкнер начал бухать с самого начала своей карьеры, не садясь за печатную машинку, предварительно не накачавшись алкоголем. По его словам - «Я работаю, в основном, по ночам. И всегда держу под рукой бутылку виски, чтобы все идеи, которые я забыл за день снова всплыли в моей голове». Однажды он явился в Голливуд обсуждать сценарий к фильму «Путь к славе» с Говардом Хоуксом, принеся с собой бумажный пакет с полупустой бутылкой виски. Открывая его, он порезал пробкой палец и немного виски вылилось в пакет, который полетел в мусорное ведро. Виски был выпит, сценарий не шел, и Хоукс уже решил, что встреча окончена. Как бы не так! Фолкнер полез в мусорное ведро, достал пакет, и допил те несколько пролитых капель, смешанных с собственной кровью. Да, Нобелевский лауреат по литературе был законченным алкоголиком…

ФРЕНСИС СКОТТ ФИЦДЖЕРАЛЬД

Цитата: «Сначала ты пьешь спиртное, потом спиртное пьет спиртное, а затем спиртное пьет тебя»
Напиток: джин рики
Рецепт: 3 части джина смешать с одной частью сока лайма, долить содовой и засыпать льдом

Всем другим напиткам Френсис предпочитал джин. Он, отчего-то, искренне полагал, что его нельзя унюхать в дыхании, и, между тем, обладал невероятно низкой толерантностью к алкоголю. Ему хватало всего пары глотков, чтобы убраться в хлам. Но на дворе были бесшабашные двадцатые, а он - несомненным их символом. Фицджеральд и его жена Зельда - оба были завзятыми алкашами. История помнит, как они прыгали в фонтан отеля Plaza, варили часты гостей в томатном супе и раздевались в Follies, а откликнувшись на предложение прийти на вечеринку в чем им удобнее, заявились в пижамах (правда Зельда быстро разделась и танцевала совершенно голой).

РЭЙМОНД ЧАНДЛЕР

Цитата: «Алкоголь - как любовь. Первый поцелуй - волшебный, второй - интимный, третий - обычный. А потом ты просто раздеваешь девчонку»
Напиток: гимлет

Чандлер, как и его самый знаменитый герой - частный детектив Филип Марлоу, много пил, отдавая предпочтение виски и гимлету (или «буравчику): смеси из 2 частей бурбона и одной части лаймового сока. Само собой, если бы Чандлер не пил сам, то не наградил бы героя похожим пристрастием. Известен один показательный случай: Чандлер писал сценарий к фильму «Синий георгин» и по требованию студии прекратил пить - то есть совершенно выпал из творческой жизни. Сроки поджимали, инвестиции горели, тогда продюсер Джон Хаусман запер его в доме, обеспечив недельным запасом виски, шестью секретарями, чтобы записывали любую пришедшую ему в голову мысль, и врачом, чтобы колол ему витамины - Чандлер в запое забывал кушать. У двери всегда ждал лимузин, отвозящий каждую написанную страницу текста прямиком на студию. В итоге получился лучший сценарий из возможных, вошедший в историю и ставший легендой Голливуда.

ДЖЕК КЕРУАК

Цитата: «Как католик, я не могу покончить жизнь самоубийством, но я могу напиться вусмерть»
Напиток: маргарита

Учитывая любовь иконы поколения битников к мексиканской культуре, неудивительно, что выбор свой он остановил на «маргарите» - смеси текилы, лаймого сока и льда. История гласит, что однажды в нью-йоркской White House Tavern, где Керуак был завсегдатаем, все стены в мужском туалете хозяева расписали граффити с одной единственной надписью: «Керуак, иди домой!» Надпись была над каждым писсуаром, каждым зеркалом и в каждой кабинке. Представляете, как он их достал? Несмотря на то, что история эта кажется совершенно анекдотичной, именно она породила интернет-мэм «….. ты пьян, иди домой» Как бы то ни было, Керуак ни дня не пропускал без «маргариты»… двух, трех, пяти… дальше не помню. Собственно, и умер он от внутреннего кровотечения, вызванного циррозом печени. Сами понимаете.

ЧАРЛЬЗ БУКОВСКИ

Цитата: «Выпивка - эмоциональная вещь. Это форма самоубийства, где на следующий день вы снова оживаете. Это как убить себя ради возрождения. Я уже прожил 10-15 тысяч жизней»
Напиток: бойлермейкер (котельщик)

Лауреат всех возможных премий, ставший популярным потому, что описывал Америку в грубой, но очень правдивой форме, бухал все, что содержит хотя бы грамм алкоголя. Пить он начал еще во времена Великой Депрессии, в возрасте 13 лет. Бухал открыто, не стесняясь, и даже провоцируя. Бухал, когда писал, когда не писал, когда выступал на радио, и даже в прямом эфире телевидения. За свою жизнь он перепробовал массу коктейлей, но нежно любил только один - «бойлерщик», который можно описать классической фразой «водка без пива - деньги на ветер». На самом деле, роль водки (от которой Буковски тоже никогда не отказывался) исполняет дешевый бурбон. Смешивать, как любимый российскими маргиналами «ерш» - не нужно. Хлопнул рюмашку бурбона и с удовольствием запил его пивом. Вот и весь рецепт.

ТЕННЕССИ УИЛЛЬЯМС

Цитата: «Ложь - это система, в которой мы живем. Алкоголь - единственный выход из этого замкнутого круга»
Напиток: рамос физз
Рецепт: 50 гр джина, 25 гр густых сливок, 1 яичный белок, по одной ложке лимонного и лаймого сока, 2 ч. ложки рафинированного сахара, 2-3 капли розовой воды и молотый лед

Томас Ланье Уилльямс III, более известный под своим творческим псевдонимом Теннесси Уильямс, считается лучшим за все историю Штатов драматургом. Он, впрочем, мог написать только одну пьесу - «Кошка на раскаленной крыше» – было бы достаточно, чтобы войти в анналы истории. Пил много, часто заканчивая вечер, в лучшем случае - засыпая за столом, в худшем - в мужском туалете. Особенно любимым коктейлем Теннесси был кремовый, сладкий, обожаемый больше девчонками – «Рамос физз». Сейчас почти во всех барах Нового Орлеана, этот напиток носит его имя, а местные жители рекомендуют напиваться им во время ежегодного карнавала Марди Гра: и сладко, и вкусно, и калорийно, и потом - в Великий пост.

ХАНТЕР С. ТОМПСОН

Цитата: «Не стал бы защищать наркотики, алкоголь и насилие - но они всегда замечательно работают»
Напиток: виски Wild Turkey и Chivas Regal

Несмотря на то, что основатель гонзо-журналистики больше ассоциируется с «двумя сумками травы, семьюдесятью пятью шариками мескалина, пятью полосами промокашек лютой кислоты, солонкой с дырочками, полной кокаина, и целым межгалактическим парадом планет всяких стимуляторов, транков, визгунов, хохотунов, квартой текилы, квартой рома, ящиком «Бадвайзера», пинтой сырого эфира и двумя дюжинами амила», любимым напитком Томпсона был вышеуказанный виски. В чистом виде, со льдом. Крепкий кентуккийский бурбон является чуть ли не главным героем (после наркотиков) его «Страха и ненависти в Лас-Вегасе», перекочевывая из книги в книгу. С виски связано много анекдотичных ситуаций в жизни Томпсона, но его биограф Джин Кэррол (они потом рассорились в хлам, и Хантер обещал его пристрелить, если тот приблизиться к нему на расстояние выстрела) описывает обычный день Томпсона следующим образом: «первый глоток «чиваса» он делал в 3:50 утра, а потом в течение суток убирал бутылку-другую». Наш человек.

Хемингуэй и Фицджеральд подружились в Париже в 1925 году. Творческие амбиции и алкоголь были их общими точками соприкосновения. В остальном они были полной противоположностью.

Они были настолько разными, насколько два человека могут отличаться друг от друга. Но у них были общие точки соприкосновения: алкоголь и творческие амбиции. Это сближало их, заставляя одинаково мыслить и чувствовать, хотя и выражали они это по-разному.

Впервые они встретились в 1925 году в Париже, в «Динго баре» в квартале Монпарнас. Скотт пребывал на вершине своей ранней славы. Он заказал бутылку шампанского и источал восторги по поводу последних произведений своего нового друга. Но Хемингуэю эта встреча пришлась не слишком по вкусу, поскольку он испытывал адовы муки, публикуя свои первые новеллы, и считал себя еще неспособным написать хоть какой-то приличный роман. Это преждевременное восхищение казалось ему неуместным.

В противоположность ему, Скотт Фицджеральд уже был признанным писателем, с ореолом славы от романа «По эту сторону Рая», и к тому же он активно работал над «Великим Гэтсби». Кстати, Скотт прочел Эрнесту эту свою рукопись несколько дней спустя на террасе «Клозери де Лила» после пары стаканчиков виски с содовой.

Парижский «Динго бар» в квартале Монпарнас. Сегодня на его месте находится итальянский ресторан «Оберж де Вениз».

Фрэнсис Скотт Кей Фицджеральд родился в 1896 году в семье мелкого буржуа из Сент-Пола, столицы штата Миннесота. Свое тройное имя он получил в честь дальнего родственника, написавшего слова Национального гимна Америки.

Фицджеральд был самодовольным и гордым, но в общении мог быть приятным, очаровательным и шутливым. Он становился невыносимым, когда пил, а пил он постоянно. Наряду с виски, Фицджеральд особенно любил «Джин Рики» (газированная вода, джин и лайм), думая, что после этой смеси от него не будет пахнуть алкоголем.

В действительности, невзирая на все поглощаемые «Джин Рики» и виски с содовой, Скотт Фицджеральд всю жизнь чувствовал себя инопланетянином, которому не было места среди обычных людей. Во время учебы в престижном Принстонском университете, быстро рассорившись с другими студентами, он стал мечтать о жизни, полной славы и успеха. Он писал с самого детства, в частности, сочинял стихи. Его роман «По эту сторону Рая», изданный в 1919 году, выдвинул его во главу новых американских писателей. По иронии судьбы, его первый роман оказался его последним выдающимся успехом.

В молодости Скотт был бедным, но многообещающим, что помогло ему жениться на Зельде Сейр, которую называли «первой холостячкой Америки». Но 1919 год стал также годом введения в Соединенных Штатах сухого закона, поэтому Скотт Фицджеральд поспешил покинуть страну, в которой не мог отпраздновать свой успех ни достойно, ни легально. Итак, вместе с Зельдой он отплыл в Европу, где в парижском «Динго Баре» было положено начало его дружбы с Хемом.

Скотт и Зельда

СКОТТ и ЗЕЛЬДА: ЛЮБОВНИКИ-КОНКУРЕНТЫ

Отношения между Скоттом и Зельдой всегда были странными. Отношения, отмеченные алкоголем, литературой и безумием. Зельда поочередно стремилась стать то балериной, то романисткой, пока не стало ясно, что она страдала шизофренией. Когда, наконец, Зельда опубликовала свой роман «Спаси меня, вальс», Скотт был возмущен, увидев в нем эпизоды из собственной жизни, но забыл, что поступил точно так же в романе «Ночь нежна». Так, с большой долей соперничества, и существовала эта пара, мирившаяся с помощью спиртного. Впрочем, ненавидевший Зельду Хемингуэй говорил, что она радовалась, когда Фицджеральд пил, ибо знала, что наутро он не сядет писать.

Легендарная пара, Скотт и Зельда, присутствовала на всех праздниках: от Нью-Йорка до Итальянской Ривьеры, включая Париж и Лазурный Берег.

Ранний успех обрушился на их неокрепший разум подобно шампанскому, переполняющему бокал и растекающемуся по скатерти.

Каждый в своей жизни переживает возраст, когда все кажется легкодоступным и вечным. Шампанское помогает продлить такие моменты. Но послевкусие от этого становится лишь более жестким.

ЭРНЕСТ И СКОТТ: ГОРЬКАЯ ДРУЖБА

Дружба Эрнеста и Скотта была такой настоящей, какой только может быть дружба двух мужчин, противоположных во всем. Скотт подчеркивал, насколько значима была для него дружба Эрнеста. А Хем ценил помощь Скотта, в частности, когда тот посоветовал ему переписать начало его первого романа «И восходит солнце».

Но это была дружба, пропитанная цинизмом и горечью. Каждый из них завидовал другому в том, чего ему недоставало. Одному – силы, другому – особой чувствительности. Хемингуэй любил бокс, ибо он позволял ему свести счеты с (бывшими) друзьями. Фицджеральд рассматривал его лишь как возможный способ самоубийства. Будучи восходящей звездой, Хемингуэй накапливал успехи, заявляя о себе как о выдающемся писателе ХХ столетия. Скотт писал романы, остававшиеся непонятыми для публики, продажи которых падали, что неумолимо вело его от неуспеха к неуспеху, но, в то же время, от шедевра к шедевру. От «Великого Гэтсби» до «Ночь нежна», он оставил нам выдающееся литературное наследие, где разочарование соседствует с детской наивностью, а ожидания от жизни – с разбитыми надеждами.

«Жизнь – это коллекция несчастных случаев», — сказал однажды Фицджеральд, что полностью оправдалось в его дальнейшей судьбе.

ЖИЗНЬ КАК РОМАН

Безумие Зельды проявилось в 1926 году. Скотт умер вследствие сердечного приступа, заставшего его у любовницы, в возрасте 44 лет. Ему приписывают такую фразу: «Жизнь – это коллекция несчастных случаев». Нельзя сказать, что он был неправ, особенно по отношению к свой собственной судьбе. Зельда пережила его на восемь лет и погибла во время пожара в психиатрической больнице.

«Эрнест обладает всеми возможностями, дарующими успех, а я – всеми теми, которые ведут к провалу», — сказал Фицджеральд незадолго до смерти. Впрочем, его произведения остаются удивительно современными и живыми.

Журналы того времени любили сравнивать судьбу этих двух литературных гигантов с боксерским поединком. Поединком, в котором Хемингуэй постоянно отправлял Скотта в нокдаун, но тот упорно поднимался. Но для тех, кто любит литературу, между Хемингуэем и Фицджеральдом нет победителя, так как не было и поединка. Оба они были великими, поскольку их жизнь походила на их романы. Чем нас продолжают восхищать и Хемингуэй и Фицджеральд? Тем, что они не лгали. Они сами были героями своей жизни. Они жили так же, как их герои. Они страдали, пили и любили в точности так же, как жили, любили и страдали их персонажи. И, разумеется, каждый из них умер, как герой собственного романа.

«Роб Рой» (скотч, красный вермут и биттеры) – это одновременно аутентичный и утонченный напиток. Крепкий и изысканный. Можно сказать, Хем и Фицджеральд в одном бокале. Кстати, по утверждению Грегорио Фуэнтоса (капитан, повар и бармен Хема на его лодке «Пилар») Dewar’s был одним из любимых виски писателя.

ПИТЬ ВИСКИ ТАК, КАК ЭТО ДЕЛАЛ ХЕМИНГУЭЙ

Хем, как и Фицджеральд, пил виски многими способами, чтобы разнообразить получаемое удовольствие. Виски с содовой был одним из их любимых напитков. Именно под виски с содовой Фицджеральд прочитал Хему рукопись «Великого Гэтсби» на террасе кафе «Клозери де Лила».

Рецепт: перемешать в бокале хайбол, заполненном льдом, шотландский виски Dewar’s и содовую по вкусу.

Виски – это самый упоминаемый спиртной напиток в книгах Хема. Когда писатель под конец своей жизни окончательно перебрался в Америку, и врачи запретили ему пить, он тем не менее позволял себе стаканчик-другой Скотча с лаймом. Этот способ употребления виски он позаимствовал у коктейля «Дайкири» и у местных жителей карибских островов, которые прежде чем выпить ром, отжимают в него сок лайма.

Рецепт: в бокал рокс положить несколько кубиков льда, отжать сок из половинки лайма и опустить в бокал кожуру, добавить шотландский виски Dewar’s (60 мл), перемешать.

Наконец, коктейль «Роб Рой» объединяет излюбленные напитки Хема: красный итальянский вермут и скотч.

«Роб Рой» – это аутентичный и в то же время утонченный напиток. В некотором роде: Хем и Фицджеральд в одном бокале.

ПОСТ 5:

ПОСТ 6: « ХЕМИНГУЭЙ И ФИЦДЖЕРАЛЬД: ДРУЖБА, СОПЕРНИЧЕСТВО И МНОГО ВИСКИ »

«Что за гнилая удача – для меня, я имею в виду» , – написал Перкинс ему в ответ, сожалея, что не нашел его раньше. И просил не забывать то, что Scribners , по крайней мере, первое американское издательство, которое хотело бы с ним сотрудничать.

«С Хемингуэем все прошло очень плохо» , – написал он после Скотту Фицджеральду.

Той весной Фицджеральды арендовали в Париже квартиру на пятом этаже с открытой верандой, и в мае 1925 года Скотт встретился с Хемингуэем. Эрнест считал, что Фицджеральд «очень хорош собой, но слишком смазлив». Скотт в тот месяц беспробудно пил, и во время первой встречи в баре «Динго» они так сблизились, что Скотт напился до бессознательного состояния. Эрнест заметил, что каждый раз, когда Фицджеральд опрокидывал очередную рюмку, его лицо менялось, и после четвертой его кожа так натянулась, что он стал напоминать мертвеца. Скотт считал Хемингуэя «славным, очаровательным малым», которому к тому же безумно нравились письма от Макса.

«Если у них с “Ливерайтом” не сложится, он придет к вам, у него есть будущее. Ему двадцать семь», – написал Фицджеральд Перкинсу.

Летом Скотт и Эрнест стали видеться все чаще, и в основном они пересекались в доме Гертруды Стайн. Стены ее квартирки на Флёрюс, 27 были увешены полотнами молодого Пикассо, Сезанна, Матисса и других современных художников, которым она оказывала финансовую поддержку еще до того, как они обрели славу. Перкинс никогда не встречался с мисс Стайн, но ему нравился ее роман «Создавая американцев».

«Тем не менее сомневаюсь, что у многих читателей хватит терпения на ее бесконечные повторы и “эффектный” импрессионизм».

Фицджеральду и Хемингуэю она казалась такой же властной, как и ее книги. Они наслаждались смешанным обществом навещавших ее литературных изгоев, таких как Джон Дос Пассос, Форд Мэдокс Форд, Эзра Паунд и Роберт Мак-Алмон, который опубликовал книгу Хемингуэя «Три истории, десять поэм».

Хемингуэй и Фицджеральд завели привычку вместе отправляться в экспедиции, однако детская непрактичность Скотта часто приносила им кучу проблем. Одно путешествие на машине Скотта из Лиона в Кот-д’Ор возмутило Хемингуэя настолько, что он решил написать об этом Максу. Путешествие началось с того, что Фицджеральд опоздал на поезд из Парижа, а затем было целое море вина и атака диких гусей в Маконе. Закончилось все словами Хемингуэя: «Никогда… не отправляйтесь в путешествие с тем, кто вам не нравится».

Макс ответил:

«Все мои путешествия обычно заканчиваются Бостоном, Филадельфией и Вашингтоном, и моими спутниками обычно являются соседи по комнате для курения». Поначалу Эрнест питал к Фицджеральду большую любовь и уважение. Он считал «Великого Гэтсби» «совершенно первоклассной книгой». Но и тогда его уже раздражала незрелость Скотта, и он стал относиться к нему по-отечески, хотя и был на три года младше. В 1960 году, когда Хемингуэй писал о первом годе их общения в книге «Праздник, который всегда с тобой» и использовал в качестве реминисценции свои юношеские писательские дни в Париже, его тон изменился с отеческого на покровительственный. Он вспоминал, как закончил читать роман Фицджеральда и у него возникло чувство, что «независимо от того, что Скотт делал или как себя вел, я должен был понять, что это была болезнь, и я должен помочь ему, как только смогу, постараться быть хорошим другом. У него очень много прекрасных друзей – больше, чем у кого-либо, кого я знаю. И я числился среди них просто как еще один, независимо от того, могу я ему помочь или нет. Если уж он смог написать такую книгу, как “Великий Гэтсби”, то, я уверен, сможет написать еще одну, даже лучше».

Пути Хемингуэя и Фицджеральда разошлись летом 1925 года. Эрнест и его жена Хэдли отправились в Памплону смотреть бои быков, а Скотт и Зельда – на юг Франции. Перкинс получал от Фицджеральда повторяющиеся вопросы о деньгах и заверял его от лица Scribners :

«Если это воодушевит вас продвинуться в работе над новым романом, мы, конечно же, будем рады отправить вам деньги».

Макс хотел, чтобы Скотт рассказал ему идею нового романа, над которым трудился, хотя и знал, что подобные просьбы часто «охлаждают писательский пыл».

В конце лета Фицджеральд начал работу над новым произведением. Ему понадобилось пять попыток и семнадцать различных версий, прежде чем он смог превратить ее в мощную и очень личную книгу под названием «Ночь нежна» . По мере создания романа Фицджеральд придумал множество поворотов сюжета, и, время от времени отслеживая его работу, Перкинс ловил себя на мысли, что читает три совершенно разных романа.

Родилась в 1874 году в Аллегейни, Пенсильвания. Писательница и теоретик литературы, она оставила след прежде всего как организатор литературных обществ для молодых англоязычных авторов, для которых была наставником и порой спонсором. Ее квартира на улице Флёрюс, 27 стала одним из центров художественной и литературной жизни Парижа. Гертруде принадлежит авторство термина «потерянное поколение», которым она называла уехавших за границу американских писателей, собиравшихся у нее в салоне. Термин впоследствии послужил определением для целой группы писателей послевоенного времени, выразивших в своих произведениях разочарование в современной цивилизации, пессимизм и утрату прежних идеалов (Э. Хемингуэй, Дж. Дос Пассос, Томас Элиот, Ф. С. Фицджеральд, Э. М. Ремарк и др.). Умерла в 1946 году.

Оригинальное название «The Making of Americans: Being a History of a Family’s Progress» , опубликован в 1925 году. На русский язык не переведен.

Писатель и художник. Родился в 1896 году в Чикаго, Иллинойс. По окончании школы в 1907 году в сопровождении наставника отправился за границу изучать классическое искусство, литературу и архитектуру. В течение шести месяцев посетил Францию, Англию, Италию, Грецию и Ближний Восток. С 1913 по 1916 год учился в Гарварде. Во время Первой мировой войны с июля 1917 года работал шофером-добровольцем в Париже и на севере Италии в санитарном подразделении. Первый роман «Посвящение одного человека» («One Man’s Initiation») вышел в 1917 году. Летом 1918 года писатель был мобилизован в армию США и отправлен в Париж. Армейское начальство разрешило ему посещать курсы антропологии в Сорбонне. В 1921 году увидел свет роман «Три солдата» («Three Soldiers»), который представляет собой пример литературы «потерянного поколения». Придерживался левых взглядов. В 1928 году провел несколько месяцев в СССР, однако порвал с коммунизмом советского типа после поездки в 1937 году корреспондентом в Испанию во время Гражданской войны, где был убит его друг Хосе Роблес. Эта поездка привела и к его разрыву с Хемингуэем. Самыми известными работами писателя стала трилогия «США» , включающая книги «42-я параллель» («The 42nd Parallel»), изданная в 1930 году; «1919» («Nineteen Nineteen»), увидевшая свет в 1932-м, и «Большие деньги» («The Big Money»), напечатанная в 1936 году. Умер в 1970 году.

В «Празднике» Хемингуэй писал о новом друге: «Он… был циничен, остроумен, добродушен, обаятелен и мил, так что даже привычка противиться новым привязанностям не помогла мне. Он с некоторым пренебрежением, но без горечи говорил обо всем, что написал, и я понял, что его новая книга, должно быть, очень хороша, раз он говорит без горечи о недостатках предыдущих книг. Он хотел, чтобы я прочел его новую книгу „Великий Гэтсби“, и обещал дать ее мне, как только ему вернут последний и единственный экземпляр, который он дал кому-то почитать. Слушая его, нельзя было даже заподозрить, как хороша эта книга, - на это указывало лишь смущение, отличающее всех несамовлюбленных писателей, создавших что-то очень хорошее, и мне захотелось, чтобы ему поскорее вернули книгу и чтобы я мог поскорее ее прочесть».

Расхожее представление - нежный и ранимый Фицджеральд восхищался Хемингуэем и хотел с ним дружить, а грубый и самодовольный Хемингуэй дружбу отталкивал - создано биографами Фицджеральда. Скотт Дональдсон: «Хемингуэй чувствовал потребность помыкать другими, а Фицджеральд - чтобы им помыкали»; «Если Эрнест любил бить, то у Фицджеральда словно было на спине написано „ударь меня“»; «Хемингуэй обращался с Фицджеральдом с невероятной жестокостью, он пользовался помощью Скотта и потом отрицал это»; «Скотта в Эрнесте привлекал идеализированный образ мужчины - смельчака, стоика, военного, - каким он не мог быть. Эрнеста привлекали в Скотте его уязвимость и обаяние, за которые этот идеализированный супермужчина должен был его презирать».

Отношения складывались непросто с самого начала, хотя причин вроде бы не было. Фицджеральд не «задирался», себя принижал (пока что не впадая в юродство, от которого окружающие помимо воли делаются мучителями), Хемингуэя восхвалял. Эндрю Тернбулл: «Фицджеральда тянуло к Хемингуэю как к писателю, но в еще большей степени как к человеку, одновременно приветливому и язвительному, скромному и заносчивому. Хемингуэй был сложным человеком, носившим маску простака. <…> Любое обсуждение чувств или эмоций он называл „дешевой женской болтовней“ и, едва только беседа переходила в это русло, мог тут же встать и покинуть компанию. Как и любой другой человек, в котором постоянно происходит борьба чувств, он был подвержен быстрой смене настроений. За его bonhomie скрывались врожденная застенчивость и уязвимость. И тем не менее в глубине души в нем таилось что-то от condotierre , авантюриста, привыкшего полагаться на свой ум и хитрость и испытывавшего солдатское презрение к слабости любого рода. Это был соперник, который вырвался бы вперед в любом состязании».

Фицджеральд не пытался «состязаться», но «состязание» шло само собой: кто лучше пишет? - и он пока что выигрывал у Хемингуэя если не нокаутом, то за явным преимуществом. Кроме того, Фицджеральд окончил Принстон. Все кругом учились в Принстоне, один Эрнест не учился. Этот злосчастный Принстон не давал Хемингуэю покоя: годами позднее он не удержится и, знакомясь, будет рассказывать, что все-таки учился в нем… Если соперник и в одном, и в другом выше тебя - надо найти то, в чем он ниже. Фицджеральд не был на фронте: во время учебы в университете сдал экзамен на звание лейтенанта пехоты, был назначен командиром штабной роты, получил старлея, но его дивизия всю войну простояла в Канзасе. Хемингуэй всегда будет его этим попрекать - как будто Фицджеральд был виноват, что не попал в Европу, и как будто он, Хемингуэй, действительно служил в частях «ардитти», а не при столовой.

Сам Хемингуэй объяснял напряженность в отношениях пьянством Фицджеральда. В новом знакомом он разглядел человека, не умеющего пить, в отличие от него самого и, к примеру, Дафф Туизден: «В Европе в те дни мы считали вино столь же полезным и естественным, как еду, а кроме того, оно давало ощущение счастья, благополучия и радости. <…> Мне нравились все вина, кроме сладких, сладковатых или слишком терпких, и мне даже в голову не пришло, что те несколько бутылок очень легкого, сухого белого макона, которые мы распили, могли вызвать в Скотте химические изменения, превратившие его в дурака». О пьянстве Фицджеральда Хемингуэй писал много и с презрением; существует фрагмент из материалов к «Празднику», не входящий в первую редакцию, где в кафе сидят Хемингуэй, Фицджеральд и пятилетний Бамби, и ребенок, выпив пива, демонстрирует «дяде Скотту», как должен пить настоящий мужчина.

С алкоголиками тяжело общаться, они не помнят своих слов, пропускают назначенные встречи, приходят к вам в неудобное время, учиняют скандалы. «Скотт не задавал бесцеремонных вопросов, не ставил никого в неловкое положение, не произносил речей и вел себя как нормальный, умный и обаятельный человек», - написал Хемингуэй об одном эпизоде, из чего, надо полагать, следует, что в остальное время Фицджеральд совершал все перечисленное. В мае ему нужно было съездить в Лион, он пригласил Хемингуэя - за свой счет, а сам не явился к поезду, Хемингуэй возмущался: «Я никогда раньше не соглашался поехать куда-либо за чужой счет („я“, персонаж „Праздника“, может, и не ездил. - М. Ч.), а всегда платил за себя», но теперь пришлось оплачивать ненужную поездку, потом встретились, Фицджеральд пил, капризничал, герой «Праздника» опять был в бешенстве - «характер у меня был тогда очень скверный и вспыльчивый», - потом отошел: «На Скотта нельзя было сердиться, как нельзя сердиться на сумасшедшего». Правда, никто не знает, как проходила поездка в Лион на самом деле. Фицджеральд назвал ее «одной из самых приятных в его жизни», а Хемингуэй сообщал Паунду и Максу Перкинсу, что поездка была «чудесная» и что много пили они оба.

Фицджеральд же о Хемингуэе говорил - тогда - одно хорошее. Перкинсу называл его «прекрасным, обаятельным молодым человеком» и советовал «хватать» его, как только тот развяжется с «Бони и Ливерайтом», критику Генри Менкену писал: «Я встретил здесь подавляющее большинство американских литераторов… и нашел, что в основном это ненужное старье, за исключением нескольких, вроде Хемингуэя, которые, пожалуй, думают и работают больше, чем молодые люди в Нью-Йорке».

В личном общении Хемингуэй сразу взял тон подтрунивания, а Фицджеральд его принял - характерны первые письма, которыми они обменялись. Письмо Хемингуэя от 1 июля 1925 года (из Испании): Хемингуэй рассказывает, как он представляет рай Фицджеральда - «вакуум, заполненный богачами, власть имущими и членами лучших семейств, и все они моногамны и допиваются до смерти» - и свой собственный: бой быков, ловля форели, два дома - один для жены и детей, другой «для девяти любовниц». Противопоставление: один - сноб, пьяница, и у него всего одна женщина, другой - спортсмен, всегда трезв, и женщин у него куча. Первый сохранившийся ответ Фицджеральда датирован 30 ноября 1925-го, после инцидента, когда Фицджеральд был пьян - «ему очень стыдно», он отделывается вымученной шуткой: «Тот ужасный человек, который явился в Ваш дом в субботу утром, был не я, а некто Джонстон, которого часто со мной путают». Он извиняется: «я глупо солгал», «я глупо хвастался» и пр. Хемингуэю случалось и хвастать, и лгать - но он никогда ни перед кем не извинялся, ибо это удел слабаков.

Дружбе также мешала Зельда, «ястреб, что не делится добычей». «Зельда ревновала Скотта к его работе, и по мере того, как мы узнавали их ближе, все вставало на свое место. Скотт твердо решал не ходить на ночные попойки, ежедневно заниматься гимнастикой и регулярно работать. Он начинал работать и едва втягивался, как Зельда принималась жаловаться, что ей скучно, и тащила его на очередную пьянку». Ненависть была взаимна. Зельда считала Хемингуэя «фальшивым», говорила, что это он, а не она, на самом деле спаивает Фицджеральда, называла садистом и некрофилом. В 1930 году, после нервного срыва, обвинила в любовной связи со своим мужем (ни один приличный биограф, даже из тех, кто считает Хемингуэя бисексуальным, всерьез этого не принимает). Трудно дружить с человеком, чья жена считает тебя исчадием ада. И все же как-то дружили.